Вот зря. Я как бы весь в покрывале, поэтому наступаю на край, спотыкаюсь, чуть не пропахиваю носом пол. Хорошая физическая подготовка и ловкость выручают меня из дурацкой ситуации. Алла давится смехом. Погоди, Оса, сейчас разберусь с тем, кто там стучится, и вернусь. Мстя моя будет жестокой!
– Аркадий?
Тот, кто стоит за дверью, при виде моих сведённых в одну линию бровей пятится, отступает на пару шагов. Вот чёрт.
– Да-да! – хлопаю себя по лбу и веду маленького щуплого Степановича в бытовку. – Вы простите, ради бога, забыл.
Совершенно из головы вылетело, что я сантехника позвал. Степаныч кидает на меня взгляд, в котором сквозит облегчение.
– Как же вы, Аркадий Александрович, на батюшку своего похожи, когда сердитесь, – бормочет сантехник, и мне становится и стыдно, и жалко, что я хорошего человека напугал.
Пытаюсь объяснить, в чём дело, но Степанович лишь мягко меня с места отодвигает.
– Вы идите, идите, сам разберусь, не маленький.
За что я люблю Степановича, что он дурацких вопросов не задаёт и истерик не катает. Вон, и бровью не повёл, что его в общагу пригласили. Работает чётко, не спеша, качественно.
Укрощение строптивой Аллы приходится отложить на потом.
– Мне нужно беспокоиться? – Алла уже выбралась из одеяла, поставила чайник, принимает лекарства. Очень серьёзная моя Оса. Педантичная, о здоровье своём заботится.
– В общем, это сантехник Степанович, – чешу пальцем висок, – Семакин твой растворился в эфире. Надеюсь, навсегда. Продолжим знакомство? А то ты обо мне знаешь много, а я о тебе – почти ничего.
Алла медлит. Боится или не хочет делиться?
Не знаю, хотела ли я разговаривать с ним о себе. Чересчур стремительно. В один момент Драконова стало слишком много. Он подавлял. Рядом с его великолепием я чувствовала себя бедной родственницей. А ещё не хватало воздуха. И от волнения, и оттого, что он резко перетянул одеяло на себя.
Возможно, многие покрутили бы у виска. Как же: такой элитный самец вертится вокруг меня, заботится, тумбочки чинит, сантехника нашёл, семьёй интересуется.
Он не оставлял мне выбора. Делал всё за меня, не давая и пальцем пошевелить. Я чувствовала себя куклой. Пусть драгоценной, но вещью, которой он крутил, как хотел. Я делала лишь то, чего хотел он, Аркадий Драконов Великолепный.
Кажется, он похож на своего отца намного больше, чем ему бы хотелось. Невольно он перенял все властные замашки и пользуется ими не задумываясь. Ну, разве что с улыбкой на лице.
– Я очень люблю своего отца, – первое, что говорю ему после паузы.
У Арка снова искажаются черты. Горечь. Обида. Замкнутость. У него эмоции пробегают быстро и исчезают. Он очень хорошо держится. А кто-то ещё меня обзывал вещью в себе. Вот где сокровищница на ста пятидесяти замках. Что внутри – не понять. Одно меня утешает: там не пустота.