- Нет. Наблюдать, но внимания к себе не привлекать.
- Уверен, Зан? – уточнил Тол.
- Мы не можем обнаружить себя раньше времени и позволить дальше поливать огнём Ганзалеон. Наша задача залечь, дождаться высадки основных войск, уничтожить, захватить корабли и выжечь до пыли проклятые планеты.
Так получилось, что командование замкнулось на мне, и свои приказы оспаривать я не позволял. Обсуждения, споры, предложения решались на общем собрании, но окончательные решения оставались за мной. Были мужчины старше, мудрее, опытнее, способные возглавить оборону, но пророчество богов сыграло свою роль, и голосованием назначили меня.
- Зандал, Даторр, девятнадцатый квадрат в сорока километрах от нас, - оторвался от карты Мак. - Надо бы самим туда наведаться.
К нашему приезду самирионцы расслабились, убедившись в безопасности, громко разговаривали, смеялись и выкрикивали оскорбления. Самым приличным было: «Ну, где же вы, великие воины? Сдохли, как крысы?» Сразу понял, почему у парней чесались руки. Сам еле сдержал себя, когда из-под обугленных обломков самирионский урод достал почерневшие остатки куклы, установил на камне и стал практиковаться в стрельбе, приговаривая: «Думали, суки спасут ваш мир? Что теперь с вашими сучками? Красиво плавились под нашим огнём?»
Даторр попытался рыпнуться, проверяя ножи и доставая бластер. Мак повис на нём, шипя в ухо, сдавливая локтем горло и пригибая его к земле.
- Тор, мы отомстим, вырежем всех, когда придёт время, - шепчу ему обещание. – Клянусь, ты лично вырежешь сердца у тех, кто спланировал и отдал приказ о нападении на нас.
В его глазах, залитых чернотой гнева, появились осмысленные вкрапления зелени, он медленно моргнул, соглашаясь с моими словами, и только тогда Маклал его отпустил, сделал шаг в сторону, продолжая отслеживать в напряжении ситуацию.
Самирионцы улетели ближе к вечеру, уверенные в своей лёгкой победе и полном уничтожении населения Ганзалеона, и последующая ночь утопала в тишине. Только шелест ветра, гоняющего пепел, да сухой скрип почвы, рассыпающейся от накала ушедшего жара.
Наутро мы ждали масштабное вторжение, но те же группы самирионцев приземлились в другие квадраты, проведя с разведкой несколько часов. Так продолжалось с неделю. Кромешная темнота и мертвенная тишина ночью, вылазки на разведку днём. Чем больше враг убеждался в опустошении Ганзалеона, тем беспечнее и легкомысленнее себя вели.
На пятый день у них хватило наглости притащить с собой особей женского пола и устроить групповуху на прахе погибших сородичей. Ублюдки развлекались до вечера, глотая спиртное и трахая баб, визжащих как свиньи. Сколько срывов в эти часы удалось предотвратить, сдерживая воинов от необдуманных действий. Сколько раз я сказал себе «стоять», когда смотрел передачу трансляции с места игрищ.
После себя самирионцы стали оставлять пеленгаторы и датчики движения, которые реагировали в тёмное время суток на редких зверей, перебравшихся из сгоревших лесов в городские развалины. Так нам обрезали возможность свободно перемещаться, а себе облегчили мониторинг в своё отсутствие.
Но это всё оказалось мелочью, по сравнению с масштабным спуском боевых сил. Небо затянуло чернотой от количества кораблей, входящих в атмосферу, а тишину прорезал отвратительный писк, деморализующий, оглушающий, болезненно распирающий, от которого у всех пошла из носа и ушей кровь.
Учёные Тамулаха постарались с разработкой оружия массового поражения, за что подписали себе смертный приговор. Дети, женщины, старики, мужчины – уничтожены будут все, раз не поняли первое предупреждение.
До ломоты не хватало страстных ночей с сакиа, но близость других самцов и страх зачать в такое время, когда будущее настолько размыто и шансы не пережить день высоки, быстро остужали пыл. Для нас осталось возможным только прижать её к себе, зарыться лицом в волосы и поддержать, помогая перебраться через небольшой ручеёк. Не сговариваясь, все перестали открыто проявлять страсть и влечение, оставив только нежность и заботу. Запах секса и наэлектризованность пространства пропали, оставшись в тёплых воспоминаниях, хранимых в закутках памяти.
Траур и скорбь витали в воздухе, заполняя собой каждый закуток пещеры и каждую расщелину в камне. Казалось кощунственным радоваться и получать удовольствие, когда рядом есть семьи, потерявшие часть души.
Жизнь потихоньку текла, обретая чёткий распорядок и жёсткие правила. Мясо пришлось сократить в рационе, перейдя на крупы, лежащие битком в каменных мешках. На год их должно было хватить, а бо́льший промежуток времени в борьбе за свободу казался бессмысленным. Нельзя постоянно жить как крысы, прячась под землёй от огня и бомбардировок.
А бомбить нас начали за две недели до выгрузки основных сил. Мало им было огня, пожирающего всё живое, уничтожающее не только ганзалеонцев, но и растительность, животных, насекомых. Теперь землю вспахивали взрывающиеся снаряды, оставляя после себя многометровые воронки, заваливая входы и молодые шахты, меняя безвозвратно ландшафт планеты.
Приходилось выходить из убежищ в защитных костюмах, так как расписания коалиция не придерживалась. Град из взрывных устройств мог начаться в любое время и в любом месте, и днём, и ночью, и с первыми лучами уставшего от смога солнца, и спасали нас от гибели только одаренные богами парни, начиная светиться за несколько минут.