Праздничное шествие направлялось к старинному памятнику, сооруженному в честь исторической победы русских воинов над шведами в знаменитой Полтавской битве. Мирзо с волнением подходил к памятнику, он издалека узнал его: над ним парил, расправив могучие крылья, орел. Он гордо реял, держа в клюве и когтях венок Славы — славы русского оружия, славы Петра, гениально воспетой Пушкиным.

Пройдя к памятнику, Мирзо глянул вверх на орла и, не отрывая взгляда, стал внимательно рассматривать лавровый венок. Вспомнился день 23 сентября 1943 года. Освободив Полтаву, выбив врага из города, советские воины пришли в городской парк к памятнику с орлом и венком Славы. Недалеко от него солдаты копали братскую могилу, чтобы здесь захоронить погибших в боях за Полтаву. Пришел сюда с товарищами и Бобаджанов. Погибших хоронили с воинскими почестями. Мирзо смотрел на гордо парящего орла и невольно обратил внимание на такую деталь: в одном месте венок был разорван. Видно, фашисты перед отступлением решили выместить злобу на старинном русском памятнике и отбили часть венка.

Теперь Мирзо с радостью видел: венок был цел! Ничто не властно над славой русского оружия, над гордым духом и силой русского воинства, наголову разбившего у стен Полтавы полчища шведов, посягнувших на нашу святую землю. Не вышло у шведского короля Карла, не вышло у Гитлера, не выйдет и у любого другого агрессора! Советская земля, Советская Родина дороже всего на свете. За нее шли в бой и те, кто пришел сюда на митинг, и те, кто пал в жестоком бою под Полтавой и в самой Полтаве. Вечная память павшим и слава живым!

Вечером в областном драматическом театре состоялось торжественное собрание. Мирзо Бобаджанов был приглашен в президиум, ему предоставили слово. Сдерживая волнение, он рассказал о боях за освобождение Полтавы, назвал имена солдат, сражавшихся на этой земле.

— Назову еще одно имя, — говорил он. — Ефим Щербаков. Это был рослый, крепкий молодой солдат. Мы вместе прибыли на фронт из пехотного училища. Родом он из Киева, жил у самого Днепра. Отец его погиб в сорок первом году, обороняя Киев. А сын спешил освободить столицу Украины. На пути к Днепру была Полтава, и Щербаков рвался в бой. Он был в числе первых освободителей вашего города. Потом были бои на подступах к Днепру. Там меня ранило, и дальнейшая судьба Щербакова мне не была известна, И вот неожиданно получил письмо от его сестры из Киева. Она случайно нашла меня и сообщила, что ее брат Ефим погиб при форсировании Днепра…

Бобаджанов пожелал полтавчанам успехов в труде и большого человеческого счастья — жить и радоваться солнцу, цветению весны, багрянцу осени и детским улыбкам.

А после к Мирзо пробрался сидевший в зале пожилой мужчина в сером костюме, со многими боевыми наградами на груди.

— Мирзо! — крикнул он.

Услышав свое имя, Мирзо остановился, повернул голову на крик. Что-то знакомое послышалось в голосе, увиделось в лице. В памяти возникла фигура человека в солдатской каске… Да это же Попенко. Иван Попенко!

— Иван!

— Мирзо!

Они узнали друг друга после многих лет, прошедших с войны. Не виделись со времени боев на Днестре, с марта 1944 года. И вот случайная встреча в Полтаве. Бывает же так! Надо поговорить, посмотреть друг на друга, вспомнить… Попенко сказал:

— Тут и думать нечего. Едем ко мне, и все дела. У меня и переночуешь. Жена будет рада. А ты здесь один?

— С женой. Она сейчас подойдет.

Так Мирзо и Сабохат оказались в гостях у фронтового друга Ивана Александровича Попенко. Засиделись, проговорили, как бывает в таких случаях, далеко за полночь. Уже и гимн проиграли по радио и динамик смолк, словно ушел на покой, и Сабохат затихла, уложенная хозяйкой в постель, а они все сидели. Выходили подымить (курил, правда, один Попенко), снова садились и продолжали свое: «А помнишь?..»

— Если лейтенант Дронов помнит меня, то это приятно, — говорил Иван Александрович. — Вот ты, Мирзо, назвал его фамилию, и мне сразу вспомнилось его красивое и нежное, как у девушки, лицо.

— Ты прав, Иван. Лейтенант и на фронте не огрубел, следил за собой, как бы ни была тяжела обстановка.

— Ну, а сам-то как воевал, что с тобой было после того, как нас перевели в разные полки? — спросил Мирзо Ивана.

— Рассказ будет долгий, — ответил Попенко и стал вспоминать. В тот поздний час он поведал фронтовому другу то, о чем Мирзо не знал. Из учебного батальона Ивана перевели в 289-й гвардейский стрелковый полк. Это было после форсирования Днестра, когда дивизию перебросили в район Тернополя, для участия в Львовско-Сандомирской наступательной операции.

В августе 1944 года гвардии сержант Попенко попросился во взвод полковой разведки. Взводом тогда командовал гвардии старшина Александр Виноградов. Кто не мечтал послужить у прославленного разведчика Виноградова! Грудь старшины украшали три ордена Славы. Отважному разведчику посвящались листовки, его портрет был помещен на обложке журнала «Красноармеец». Короче, геройская слава о гвардии старшине Виноградове гремела по всему фронту.