Фронтовые дороги сходятся, пересекают друг друга, вновь разбегаются, как стрелы на штабной карте. А на дорогах этих — судьбы людские, они тоже сталкиваются, проходят одна через другую. Часто такие встречи оставляют в сердце человека след, стереть который может разве только смерть. А смерть смотрела в глаза Мурадяну, Дронову и Бобаджанову едва ли не каждый фронтовой день. Смотрела, да не одолела.

Вот уже отшумели вешние воды 1944-го. Юрий Дронов после зимней контузии окреп, еще больше закалился в боях. Командир пулеметного взвода прикрепил на свои офицерские погоны еще по одной звездочке. Мирзо Бобаджанов тоже получил повышение в звании — стал старшим сержантом.

В апреле пришел приказ: гвардии старшего сержанта Бобаджанова откомандировать в 294-й гвардейский стрелковый полк. Мирзо сдал должность, передал пулемет другому командиру расчета, явился к командиру взвода с докладом. Дронов и слушать не стал:

— Ладно уж… Честно скажу: жаль расставаться с тобой, Мирзо. Да ничего не попишешь, приказы, сам знаешь, не обсуждают, а выполняют.

Мирзо кивнул, он все понимал. Глаза его увлажнились, он отвел их в сторону и продолжал стоять молча. А Дронов, понимая состояние Бобаджанова, попытался утешить его:

— Не переживай очень-то. Будем же, считай, рядышком. Все-таки в одной дивизии остаемся.

— Да, в одной, — сказал наконец Бобаджанов. — Но не будет времени прийти к вам. А приходить бы надо, скучать буду по взводу, это уж точно. Вы, товарищ гвардии лейтенант, на всю жизнь останетесь моим командиром и учителем.

— Ну спасибо, Мирзо. Мне приятно слышать такие слова. А встречаться будем. Не здесь, так после войны свидимся. Обязательно встретимся!

Мирзо ушел в полк. Стал он помощником командира пулеметного взвода и комсоргом 8-й роты. Встретили его так, как будто давно ждали. Командир батальона гвардии майор Федоров сразу внес ясность:

— Мне о вас майор Ольшевский говорил. Хвалил, поэтому мы выпросили вас у комдива.

Парторгом батальона был казах Тананбай Турлигалиев. Он быстро нашел с Мирзо общий язык. Говорили о ротных делах, о работе с молодыми бойцами, о комсомольских поручениях, о подготовке лучших воинов, членов ВЛКСМ в партию.

— Тебе тоже советую подумать о вступлении в партию, — сказал Турлигалиев.

— Хорошо, подумаю. Только я у вас новенький и надо делом показать, чего ты стоишь.

Парторг согласился:

— Правильно рассуждаешь. Проверишь себя в боях. Но заявление пиши, с рекомендациями поможем.

8-й ротой командовал гвардии старший лейтенант Чередниченко — сибиряк могучего телосложения. Его редкостная богатырская фигура внушала уважение. С таким командиром надежнее себя чувствуешь. Разглядывая ротного, Мирзо думал: «Как же он помещается в траншее?» И тут же мелькнуло беспокойство: «Такая заметная мишень для врага…»

У Чередниченко было любимое выражение: «земляк-сибиряк». Так он обращался почти к каждому солдату. Не сделал исключения и для прибывшего старшего сержанта.

— Значит, так, земляк-сибиряк. Будешь командовать пулеметным расчетом, но людей и пулемета пока нет.

— Как нет? А воевать как?

Командир роты уточнил: