Алекс приподнялась и поменяла свое положение, оседлав меня и сев лицом ко мне:
— Никогда не рано! Есть предложения?
— Ну, я тут подумал… если будет мальчик, почему бы не назвать его Лукас?
Алекс замерла и, кажется, вовсе перестала дышать, ее прекрасные глаза наполнились слезами. Она опустила голову, осыпая мое лицо поцелуями. Я выдохнул, прижимая её к своей груди, чувствуя, как мое сердце ускорило бег, и прислонился лбом к её лбу:
— Это значит "да"? Ты согласна?
— Господи, Эйтор, ну конечно, я согласна! Это будет самое лучшее имя для нашего мальчика.
— Вот и хорошо. Правда, со вторым именем я не определился…
Алекс задумалась на пару минут, подняв глаза к небу.
— Как насчет Лукас Эдуарду Лейва да Силва, м—м—м? — тихо произнесла Алекс, отвлекаясь от едва появляющихся на небе звезд и заглядывая в мои глаза.
— Мне нравится. Ну а что для девочки?
Мы с Алекс одновременно нахмурились и уставились друг на друга. После долгих раздумий в тишине, в которой были слышны лишь шорохи ночного леса и громкое сопение спящего Леона, наконец заговорила Алекс, чему я несомненно был рад, ведь путевого в мою голову так ничего и не пришло:
— Как звали твою маму, Эйтор?
Мое сердце совершило невероятный прыжок в груди и на секунду замерло.
— Катарина, — тихо, едва дыша, ответил я.
Алекс кивнула:
— Мою звали Элейн. Тогда, может, назовем нашу малышку в честь наших погибших мам? Катарина Элейн Лейва да Силва … Как тебе?
Я потрясенно уставился на Алекс. Переплетя наши руки, я поднял их и приложил к своей груди — туда, где гулко билось мое сердце:
— Это самые чудесные имена, лучше я бы придумать не смог…
Мы замолчали. Алекс положила голову на мою грудь, я медленно перебирал рукой её густые, мягкие волосы.
Мы наслаждались тишиной и покоем, но недолго: в лагерь ворвалась Тори. Она тяжело дышала от быстрого бега и держала в руке пистолет, вид ее был растерянным и испуганным — такой Викторию я видел впервые. Мы с Алекс подскочили на ноги.