Глава 11

Учёбу Джебэ закончил среди лучших, хотя и не в первом десятке. Это было очень неплохим началом карьеры, таких брали даже в гвардию Великого хана. Да и прощальные слова Тархана тоже грели душу. По традиции, после церемонии выпуска мастера давали небольшое напутствие каждому из своих воспитанников. И ему учитель сказал:

— Джебэ, пусть ты не стал самым первым — зато в тебе есть кое-что иное. Ты умеешь смотреть вдаль, а потом не останавливаясь идти к цели. И пусть пока ты не всегда можешь видеть малое, это придёт с годами. А вот умение видеть большое ты должен сохранить на всю жизнь. И тогда даже через годы я с гордостью буду говорить, что ты — именно мой ученик.

Из столицы молодые нукеры разъезжались по всей стране. Не стал исключением и Джебэ. Сначала служба на западной границе — хотя и далеко от родного кочевья. А через три года стал гонцом. По всей степи были устроены почтовые станции, и выносливый вестник мог проскакать от восточной до западной границы всего за десять — пятнадцать дней. С почтой Джебэ, как ему показалось, объехал всю страну — ведь гонца куда только не посылают! Когда же ему исполнилось двадцать пять, его вызвали в столицу — готовился набег на восточных соседей, и кто-то решил, что Джебэ неплохо справлялся командовать десятком озраны гонца. И пора ему попробовать себя командиром полусотни.

Джебэ прибыл в Хэнтей-Батор в начале мая и, въезжая в город, рассчитывал задержаться здесь ненадолго. Но уже на следующий день выяснилось, что выступление войска откладывается. Этот набег был необычен: в него уходила только часть войска Хана востока, да несколько отрядов удалых степняков-набежников. А само нападение должно было лишь продемонстрировать силу как часть переговоров с княжеством Согён — одним из множества больших и малых государств, которые причудливой цепью расположились между восточной границей Великой Степи, чжурчженями и Срединной империей. Серьёзных сражений не предвиделось, и вместе с армией Старшего хана Сордона решили отправить побольше молодых нукеров. Но незадолго до того, как Джебэ приехал к месту сбора, в переговорах наметился успех, и набег отложили.

Джебэ такой задержке обрадовался. Появилась возможность обойти учителей и знакомых, которых не видел с самого отъезда из столицы. Тархана и Альвара, друзей-варягов и многих других. И первым, конечно, Очирбата. Друга он нашёл там же, где и много лет назад, и опять тот возился с очередным щенком. Но, увидев Джебэ, тут же перепоручил дело какому-то мальчишке, а сам обрадовано потащил товарища за собой. Оказалось, что Очирбат стал младшим мастером, и рядом с городом ему теперь принадлежит целый дом.

Засев в одной из комнат, друзья — словно и не утекло стольких лет — сели за шахматы. Неторопливая игра, за которой мужчины делились событиями прошедших годов и вспоминали друзей, шла весь оставшийся вечер. И первыми они вспомнили двойняшек. Очирбат рассказал, как Глоди всё-таки осуществил мечту учиться в Школе знаний. Оказалось, что даже начав военную службу, неугомонный парень не оставил своих занятий. Сумел придумать что-то очень необычное, и когда об этом снадобье узнали в Круге Тонкого письма, то сразу же «насели» на отца, чтобы тот разрешил сыну поступить в Школу знаний. Мол, использовать такой талант в качестве простого полусотника — это как рубить булатным клинком дрова. Так что упёртый ярл Торбьёрн Фридгейр всё же вынужден был уступить. Джебэ же рассказал про Альвхильд. Год назад он случайно встретил подругу, упрямая девчонка добилась, чтобы её отправили учиться на север. В тех краях частенько нападали хакасы, шорцы и шайки разбойников — так что теперь Альвхильд запросто могла одолеть в поединке иного нукера.

Хвалились друзья и своими успехами. Очирбат поведал, что ещё во время учёбы у него заметили талант воспитывать молодых псов, и поэтому его сразу хотели оставить в столице. Но упрямый парень добился, чтобы сначала ему дали где-нибудь послужить — что это за мужчина, который ни разу не кропил свою саблю в крови врага! Попал на северо-восток: если ближе к Корё было спокойно, а степные и ханьские торговцы свободно ездили с товаром, то на севере кипели непрекращающиеся стычки. Хоть и прошло уже больше века, Сыновья неба так и не простили ханам потерю земель севернее Великой стены. Там Очирбат поучаствовал в нескольких успешных набегах, а только потом вернулся в столицу. И, мол, если бы не отошёл в прошлое обычай украшать коня трофеями с убитых — с его седла свисал бы неплохой ковёр из отрубленных ушей. Джэбе в ответ рассказал о службе гонца, прихвастнул новенькой косицей полусотника. Вот только на расспросы о Пограничье и о том, откуда у него появилась изумительная булатная сабля, отвечал скупо и неохотно…

Приказ, последовавший за торжественным вручением медальона ханских нукеров, стал совершенно неожиданным. Молодого воина направили не в столицу какого-то из аймаков, не в какой-то из отрядов Старших ханов. На следующее же утро Джебэ, вместе с ещё тремя выпускниками получил указание ехать на западную границу. Они мучились догадками всю дорогу, и с опасениями размышляли, какой будет жизнь на новом месте. Обычно новички всегда выполняли задачи попроще, под присмотром опытных воинов: как бы хорошо ты ни учился, служба — совсем иное. К тому же, на новичков всегда «скидывали» самые нудные заботы. Но чем они будут заниматься на заставах?

Когда парни наконец-то прибыли на место, их встретил сам Дарга Западных границ Нугай. Он же и разъяснил, почему их направили в самое пограничье. Неожиданно Джебэ получил ответ и на вопрос, много лет назад прозвучавший в разговоре деда Бяслага — зачем Великий хан рисковал, заполняя амбары сверх обычной меры. Ещё только узнав, что после смерти Яромира прямых наследников у Великого князя больше нет, Субудей предсказал мятеж. Слишком спорны были права любого другого боярского рода, слишком многие с вожделением смотрели на резной княжеский трон. Предсказал Мудрейший и войну, по итогам которой Древлянью навязали огромную виру с каждого города и веси. А торговля со степными язычниками напрямую отныне запрещалась под страхом отлучения — только через церковных перекупщиков.

Когда к тягостным поборам добавился неурожай, встала угроза голода — и степняки превратились в спасителей. Раньше обитатели приграничья и мастеровые Рифейских гор торговали с восточными соседями и воевали, нанимали отряды всадников и частенько роднились — но всё же относились к чужакам с некоторой опаской. Теперь же, когда гости с востока делились «последним», на них смотрели как на ангелов! Степняки же взамен ничего не требовали — мол, какие могут быть счёты, если сосед в беде? Разве что узнать от приграничных жителей, каким маршрутом пойдёт очередной патруль, да какое прибыло пополнение на ту или иную заставу. Люди соглашались легко. С одной стороны, на воинов Святого патриархата, заменивших наёмные дружины викингов и боярских гридней, смотрели с ненавистью. Слишком те были заносчивы, часто пользовались своей безнаказанностью, да и набирали их сплошь из земель германцев, франков или иберийцев. С другой — вовремя сказанное слово могло спрятать от бдительных сторожей очередную телегу с зерном или товаром: Великий хан запретил «наживаться на чужой беде», остановил покупные цены на уровне «до мятежа»… И всё чаще добытое охотниками или сделанное в мастерских оказывалось на складах Хранителя западной границы. В год, когда приехали молодые воины, настороженные взгляды ещё встречались — но приграничные земли незаметно склонялись к копытам коня Великого хана без единого взмаха сабли.

Нугай с самого начала решил, что после многих лет вражды встречаться с теми, с кем не раз скрещивал на границе клинки, будет не лучшим выбором. Потому и собирали на запад подходящую молодёжь и опытных воинов с других аймаков. А Джебэ сразу же попал в охрану одного из переговорщиков — из тех, что ездили по приграничным посёлкам и хуторам, договариваясь об обмене добытого в лесу на степные товары, и выведывал новости.

Снова было лето, и Джебэ, едва оказавшись под сводами ещё редкого на самой границе степи леса, вдруг почувствовал, что прошедших лет как будто и не было. Так же шуршали в подстилке из сухих иголок мыши, так же переговаривались вдалеке птицы, так же просвечивало сквозь кроны деревьев закатное солнце. Кажется, вот-вот сгустится вечерний сумрак, в условленном месте моргнёт фонарь — и они выедут на тайную поляну, где в обход стражи уже приехали и ждут древлянские торговцы: сменять степные ковры на рожь и знаменитые рифейские ножи.

Едва отряд вышел к небольшому посёлку из нескольких крытых лапником и сосновой дранкой изб — молодой воин понял, что изменилось многое. В глаза сразу бросилась нужда, в которой жили люди. Вся одежда носила следы аккуратной штопки, а у женщин почти не было украшений, даже простеньких. Хотя когда Джэбе ездил с отцом на торг, так не одевались даже самые бедные из холопов. Ещё тяжелее было смотреть на лица. Куда из взглядов пропал весёлый огонь, та лёгкость и приветливость, тепло и доброта? Пять лет назад в сердцах горели любовь и радость — сегодня только ярость, боль и ненависть.

Увидев потемневшее лицо молодого воина, Сиро, который возглавлял их отряд, только покачал головой. Старик понимал этого юношу слишком хорошо. Выходец с далёких Островов солнца, он попал в Пограничье три года назад. И тогда его сердце также болело и страдало. Общаясь с людьми, принимая их беды и страдания как свои, он каждый свой выезд благодарил богиню Солнца Аматэрасу, за то, что она дала мудрость Великому хану и позволила ему спасти… пусть не всех, но многих. Вера старика говорила о воздаянии за бескорыстное милосердие, и сейчас он в каждую поездку видел подтверждение этой мудрости. Когда здешние люди всё чаще помогали народу, который дал новый дом бесприютному изгнаннику. Помогали, потому что в трудную минуту Степь протянула руку помощи, не считаясь с собственной нуждой.

Наверно, благодаря своему отношению к местным жителям, Сиро и стал самым успешным переговорщиком. И Джебэ, который объездил со стариком почти всё Приграничье, прошёл замечательную школу. А сам Сиро был доволен, что ему дали толкового помощника, и со следующей весны всё чаще отправлял молодого человека для самостоятельных переговоров или торговли.

В тот день Сиро должен был задержаться на одном из хуторов: старшего каравана ждала встреча с каким-то очень уважаемым в здешних краях человеком. Поэтому старик приказал Джебэ вместе с напарником, невысоким добродушным крепышом Шалкаром, ехать вперёд. А сам пообещал нагнать их с остальными спутниками дня через три или четыре. Солнце палило вовсю, было нестерпимо душно, ощущалось приближение грозы — отчего жара казалась совсем непереносимой. В воздухе звенели комары, время от времени больно жаля в шею, лицо и запястья. Спокойный и неторопливый дома, в лесу напарник Джебэ становился непомерно раздражительным: для Шалкара это было первое лето на восточной границе. А к сегодняшнему полудню, доведённый комарами до бешенства, молодой южанин напоминал переполненный паром горшок с плотно закрытой крышкой, готовый взорваться в любой момент. Наверное, именно поэтому, едва всадники выехали на опушку и увидели полтора десятка вооружённых оборванцев, с наглыми ухмылками теснивших к плетню жителей небольшой, всего из пяти домов деревни, Шалкар рассуждал недолго. Он выхватил лук и одну за другой начал посылать стрелы в спины разбойников. Несколько секунд спустя к нему присоединился и Джебэ. Дальше им даже не пришлось обнажать сабли: едва ошарашенные бандиты начали разворачиваться к неожиданным защитникам, на них кинулись мужчины деревни. Всадники подъехали и спешились. Когда отзвучали слова благодарности, Джебэ спросил — не нужна ли ещё какая помощь. Но один из мужчин, рано поседевший охотник со сломанным носом, только покачал головой: