Книги

Доминион

22
18
20
22
24
26
28
30

— И я надеюсь, милорд.

Конрад отодвинул стул и поднялся, но вдруг замер, словно пораженный внезапной мыслью. Граф кивнул самому себе:

— За вечерней трапезой ты сядешь рядом со мной во главе стола.

— Это честь для меня, милорд.

— Посмотрим, не сделаешь ли ты что-нибудь полезное, славный человек.

— Как пожелаешь, милорд, хотя, может быть, это несколько… поспешно.

— Я совершенно уверен в тебе, Константин. Ты меня не подведешь.

Ученый торопливо зацарапал пером по листу, зачеркивая только что написанную строчку. Конрад ушел, не желая ему мешать.

Пиршество само по себе было скучным занятием в отличие от банкетов, которыми он наслаждался при жизни. Гамайя отобрали в качестве основного блюда десяток счастливчиков из числа кающихся грешников. Обнаженные, они медленно истекали кровью, один за другим, наполняя густой, красной и горячей жидкостью кубки, которые передавались сидящим во главе стола. Жонглеры показывали фокусы и кувыркались, но все это давно уже набило оскомину. Конрада утомляло однообразное действо. Он лениво махнул рукой, и актеров стащили со сцены, присоединив к деликатесным яствам. Лишь их смерть вызвала на лице графа-вампира улыбку.

— Наконец-то какое-то развлечение, — сказал он, наклоняясь к Питеру.

Брат усмехнулся.

— Тебя всегда было легко позабавить.

За время, проведенное в Драквальде, Питер изменился. Все они изменились, но Питер — больше чем кто-либо другой из его извращенной пародии на семью. Он регрессировал, вел себя почти как животное и жрал так, словно каждая еда — последняя. Отвратительно.

В лесу он затеял свою игру за власть, бросив вызов Йереку, отстаивая право самому вести вампиров к безопасности. Волк ответил на вызов — и одним ловким ударом кастрировал Питера. Сделавшись слабейшим из всех, теперь он подкрадывался к жертве в темноте, как мелкий хищник, хорек или горностай, или иной зверек, привыкший рыться в людских отбросах.

Эммануэль, жена Питера, была чудовищем совсем иного рода. Конрад понимал, почему Питер выбрал ее. Не из-за красоты: она была скорее интересной, чем привлекательной, и черты ее лица казались слегка перекошенными. Нет, Питер обратил ее за то, какой женщиной она была. Даже сейчас смертное сияло в ней, затмевая бессмертное. С губами, рдеющими от свежей крови, и глазами, переполненными потерянными душами, в ней легко виделась женщина, бывшая при жизни очаровательной. В смерти же она стала роскошной.

Рядом с ней располагался весьма недовольный соседством Ганс. Из них всех он, пожалуй, больше всего походил на того, кто его породил. В нем чувствовалась какая-то отчужденность, но она легко ломалась под напором его дикого темперамента.

Йерек прятался в тени, не присоединяясь к застолью. Как всегда. Ганс не выносил Волка. Он не делал тайны из своей брезгливости — зачем Влад разделил кровь с отребьем вроде Йерека? Из издевательского почтения Йерек старался держаться как можно ближе к Гансу, раздувая угли вампирского гнева. За столом он лично прислуживал Гансу, зная, что это раздражает вампира. Конрад был уверен, что Йерек ощущает: его место в семействе под угрозой из-за последнего отпрыска Влада. А Ганс все никак не мог повзрослеть. Порой он становился совершеннейшим ребенком, избалованным шалопаем, и часто бесился, не в силах добиться своего.

Фриц, последний из братьев, сидел рядом с Константином; если Ганс был луной, то он — солнцем. Угрюмости и задумчивости Ганса Фриц противопоставлял оживленность и болтливость. Его окружали целый выводок потомков и семь великолепных женщин, соревнующихся друг с другом за право исполнить его причудливейшие капризы. При жизни он был гедонистом, а в смерти удовлетворял любое свое желание. Любое.

Младшие вампиры занимали скамьи у стен, насыщаясь потихоньку местным мясцом.

— А теперь танцы, — хлопнул в ладоши Фриц. Семь его «дочерей» кинулись к центральной сцене, и их гибкие тела поплыли в текучей эротической пляске с тончайшими покрывалами — женщины танцевали для своего отца, подарившего им смерть. Фриц скрестил руки на объемистом животе и откинулся поудобнее, наслаждаясь представлением.