Та осторожно открыла его, шумно выдохнула:

– Надо же… Я и забыла уже, что отец так хорошо рисовал… – Она окинула взглядом кухню. Кивнула в коридор: – Все картины в доме – его были, сейчас я часть их подарила местному музею, частью отвезла в Москву. Здесь хотели сделать музей-квартиру, но потом мэрия передумала, идея как-то сама собой увяла. Содержать ее получается дорого, сдавать – ненадежно. Я решила продать квартиру, куплю здесь что-то поменьше, поскромнее, чтобы было, где остановиться, когда приезжаю на могилу родителей, – она вздохнула. Вернулась к альбому: – Да, это работы отца, я помню этот дом, это дача, недалеко от Вязьмы, – она назвала местечко, откуда Макс с Аделией и приехали. – Все беспокоился о доме, нравился он ему…

– Там места красивые, – подхватила девушка.

Татьяна Архиповна кивнула:

– Да, но как-то у них с мамой там не сложилось. А после одной ночи так и вообще отказалась туда приезжать.

Аделия покосилась на Макса, тот подался вперед, прошептал:

– А что? Что тогда произошло, вы знаете? – капитан Александров прекрасно использовал прием «доброго полицейского» – изобразил на физиономии неподдельное удивление, и интерес, а вопрос сформулировал так, что на него невозможно ответить отрицательно.

«Просто мастер практической психологии» – гадалка хмыкнула, снова повернулась к дочери архитектора. Та кивнула:

– Да… – и тут же осеклась, засмущалась.

– Татьяна Архиповна, расскажите. Это очень интересно, – настаивал капитан.

Женщина пожала плечами.

– Да особо ничего интересного. Мама рассказывала, что они приехали на лето, я тогда еще совсем маленькая была. В доме второй этаж был еще не отделан, и папа хотел воспользоваться отпуском, чтобы завершить работы. А мама все просила навести порядок на участке – вывезти мусор, разобрать старый забор, что-то еще. Хотела спуск к озеру сделать, оно ведь там совсем недалеко…

– Да-да, знаем.

– Ну вот, стали они разбирать доски от старого дома… – она кивнула на рисунок, – вот этот дом, обычный, деревенский. Тридцатых годов постройки, наверно. Но очень крепкий, отец даже хотел его отреставрировать, укрепить, но мама категорически против была, поэтому делали кирпичный, а тот, старый, разобрали, сложили там же, на участке. Оставили только ле́дник, отец настоял – больно хороший был. Я его отлично помню, хоть и совсем маленькая была, когда последний раз с отцом приезжала, – женщина разгладила льняную салфетку, положила ее на колени. – Он раньше примыкал к основному дому, а отец устроил так, чтобы погреб оказался под верандой. Вход сделал, полочки обустроил. Вот когда он тот погреб полез ремонтировать, у мамы приступ и случился. Она рассказывала, что будто бы визг услышала, злой такой, отчаянный. А отец все про девочку какую-то говорил. – Дочь архитектора задумалась: – Я все думала, что сказки это. Папа в возрасте уже был, когда я подробности узнала, стал все путать. Ну, я думала – и здесь напутал. А он все про этот альбом повторял. Будто там есть рисунок этой девочки.

Женщина с опаской дотронулась до обложки.

– Он требовал, чтобы я его нашла, я в отцовском архиве все до одной бумажки перебрала… – Женщина снова задумалась, а Аделия тайком взяла капитана за руку, чтобы тот не вмешался, не испортил. Но Макс, кажется, лучше гадалки знал, как помочь Татьяне Архиповне выговориться. Посмотрев на гостей, женщина продолжила: – Знаете, он ведь не просто так искал этот портрет. Он хотел его куда-то отнести…

– Куда?

Дочь архитектора понизила голос до заговорщицкого шепота:

– Прежней хозяйке дома. Того, что разобрали. Хотел, чтобы та опознала, чья это девочка. Где ее искать… – Женщина округлила глаза: – Беспокоила она его.

– Беспокоила? То есть она к нему часто приходила?