Эл (тихо): Да.
Павел: Здесь есть только Павел, и больше никого.
Эл (тихо): Да.
Павел: Павел, получивший свое имя по дороге в город, которого никогда не было!
Эл: Да. Да. Да…
Павел: Идущий за своим Господом и поэтому не желающий знать ничего другого! (Смолкнув, отходит и, остановившись у окна, смотрит на улицу).
Пауза.
(Негромко). Я знаю, что ты хочешь сказать мне, женщина. Ты хочешь сказать мне, что я никогда не был на этой дороге и никогда не торопился в Дамаск, а это значит, что я никогда не видел Господа, который в своем милосердии позвал меня по имени. (Продолжая говорить, медленно идет по сцене и останавливается за креслом, в котором сидит Эл). Или, может быть, все-таки был?.. (Наклонившись к Эл, резко). Может быть, когда Он приходит к человеку, то вместе с ним приходит и все остальное?.. И эта жара, и эта пыль, и этот заливающий глаза пот, и этот раскаленный песок – так что все, что казалось до этого вздором, вдруг становятся явью? Когда все Дамаски в мире вдруг превращаются в мираж и остается только одна эта дорога, которая не имеет ни начала, ни конца?.. (Яростно тряся кресло Эл). А теперь скажи мне, был я там или нет?.. Был?.. Был?.. Или не был?..
Эл: Перестань!
Павел (отпустив кресло): Или ты действительно до сих пор не видишь, что мы все идем по этой дороге, ничего не понимая и болтая свои милые глупости, пока однажды Господь не откроет нам глаза, чтобы ослепить их солнцем и засыпать песком?.. Разве ты не чувствуешь, как он хрустит у тебя на зубах? Как от жары трескается кожа? Как ссохлись внутренности, и в горле застряла наждачная бумага?.. Или ты, действительно, думаешь, что там, в конце тебя ждет тень и прохлада? (Издевательски смеется). Ну, тогда ты просто жалкая дура, которая боится лишиться своего паршивого прошлого, за которое она цепляется так, словно оно действительно может ее спасти…
Эл (поднявшись с кресла, громко): Замолчи! (Сделав несколько шагов). Замолчи. Прошу тебя… (Повернувшись, медленно идет по сцене).
Небольшая пауза.
(Остановившись, глухо) Наверное, ты прав. Потому что я действительно боюсь лишиться своего прошлого. Всего того, о чем я вспоминаю теперь каждый вечер, перед тем как заснуть, что лежит в ящиках моего стола старыми письмами, записками, фотографиями. (Резко повернувшись к Павлу, почти кричит). Но я боюсь потерять его только потому, что знаю – пока есть прошлое, то должно быть и будущее, а значит, все еще можно исправить и вернуть!
Глядя на Эл, Павел негромко смеется. Небольшая пауза.
(Тихо). Но почему?.. Почему? Почему?
Павел (неожиданно схватив Эл за руку, тащит ее к окну): Видишь это?.. Видишь?.. Видишь?.. Эти окна, эти крыши, эти улицы, переулки, деревья? Этих людей, которые спешат по своим делам?.. Эти витрины, вывески, антенны, уютные дворики, машины? Все то, что скоро сожжет небесный огонь, потому что мера беззаконий дошла до последней черты и терпение Господа, наконец, истощилось… Теперь-то ты, надеюсь, понимаешь, почему у тебя нет никакого прошлого?.. Его нет, потому что оно сгорело вместе с твоим будущим. Вместе с твоим проклятым будущим, которое уже никогда не наступит, потому что там, где нет будущего – там не может быть и никакого прошлого, в котором мы могли бы укрыться вместе со своей спесью, гордостью, и пустыми надеждами… (Не отпуская Эл). А теперь скажи мне, был я там или нет?
Эл: Не знаю. Пусти.
Павел: Чертова лгунья!.. Ты ведь прекрасно знаешь, что я там был! Весь мир знает это, но почему-то делает вид, что ничего не случилось…(Трясет Эл). Так был я там или нет?
Эл (сдаваясь): Был. Был. Пусти.
Павел: На дороге, ведущей в Дамаск?