Зловоние стояло такое, что я старалась не дышать вовсе. А вот отбиваться и брыкаться пыталась весьма активно. В какой-то момент схватилась за одно из надгробий, но, как выяснилось, это было плохой идеей, потому что из-под него начал выбираться еще один зомби. С визгом я отпустила надгробный камень, пока меня не успел схватить и этот мертвец. Не хватало, чтобы они разорвали меня на части, пытаясь решить, кто будет меня жрать. Кричать вскоре тоже перестала — со всех сторон летели комья земли, и меньше всего мне хотелось бы ее наесться.
Бывают страхи иррациональные. Например, когда смотришь в панорамное окно на 20-м этаже, и знаешь, что пробить это стекло ты при всем желании не сможешь — но смотреть вниз все равно страшно.
Мертвеца я вообще до сих пор видела только однажды — когда хоронили мамину соседку, и я, случайно выглянув из окна второго этажа, увидела сверху открытый гроб. Та желтая восковая кукла, что лежала там, показалась мне совсем непохожей на женщину, с которой я была шапочно знакома. Она была… чем-то, что совершенно невозможно соотнести с живым человеком. И это тоже оказалось страшно до головокружения.
Бывают страхи рациональные. Скажем, если идешь ночью одна через пустынный неосвещенный парк или подворотню и понимаешь, что шанс встретить маньяка, насильника или просто пьяного гопника вполне может быть реален. Кому-то не хватает острых эмоций, и он ищет адреналина намеренно — одни прыгают с тарзанкой, другие смотрят фильмы ужасов, сладко замирая на диване.
Но такого страха я не испытывала еще никогда в жизни. Никогда еще мне не доводилось быть настолько близко к собственной смерти. Причем она, эта смерть, выглядела до того ирреально и безумно, что поверить в нее было бы невозможно — если бы не удущающий смрад, бесчисленные ушибы и боль в ноге, которая, казалось, вот-вот оторвется. Сама идея оживших мертвецов, чего-то неживого, что когда-то было людьми, вызывала тошноту. Хотелось зажмуриться — но закрывать глаза тоже было страшно.
А хуже всего было это чувство абсолютной беспомощности. Я не могла справиться даже с одним мертвецом, мне нечего было ему противопоставить. Но даже если бы мне удалось вырваться — кругом их были сотни.
В конце концов зомби остановился и замер, не выпуская из руки моей щиколотки и все так же не обращая никакого внимания на мои потуги освободиться.
Я приподнялась на локтях, чтобы оценить обстановку.
Со всех сторон подходили все новые и новые зомби, образуя широкий круг. В его центре было массивное надгробие, окруженное свечами. На земле перед ним чем-то светящимся зеленым светом была начертана пентаграмма, а в нее вписаны незнакомые знаки.
На корточках перед пентаграммой с задумчивым видом сидел хмурый мужчина, одетый в черную рубашку и брюки. Очевидно, некромант. Хотя я всегда считала, что некроманты должны быть мрачными небритыми брюнетами. Этот оказался вполне мрачным и небритым, но блондином с короткой стрижкой.
— Может, попробовать через формулу Таэрсиса и совместить потоки? — задумчиво сказал он. — Как думаешь, Генри?
Тот, к кому он обращался, ничего не ответил — во всяком случае, вслух. Лишь пожал костлявыми плечами.
А вот я, увидев его, едва не прослезилась. Ну да, вон угольки зеленые в глазах мерцают, и вообще, ну сколько может быть на свете таких бодрых зеленоглазых скелетов! Это же мой скелет из шкафа! Да мы же почти родные!
— Зеленоглазик! — завопила я. — Спасииииии!
— Что?! — некромант обернулся и обалдело уставился на меня.
— Да я не тебе! Хотя не важно! Кто-нибудь! Пожалуйста! Меня же сожрут!
— Она что, живая? — недоуменный вопрос он адресовал почему-то не мне, а Зеленоглазику. Тот кивнул — как мне показалось, с легким сожалением. А некромант — рассердился.
— Какого пьяного тролля! — тут он все-таки соизволил обратиться ко мне. — Вы мне эксперимент срываете! Немедленно убирайтесь отсюда!
— Я бы с радостью! — Я подергала ногой.
Маг закатил глаза.