– Можно подумать, другие мужчины этого не делают. Здесь явно что-то не так. Как это говорил Тамен? «Делать женщина приятный – трудно». Скажи, в чем твой секрет? Я стараюсь не делать ей больно, и только. Был бы ты недоразвитым, я бы еще понял… Давай открой своему братишке секрет. Я ведь никогда не тяготился женским обществом, ты же знаешь… По мне, чем их больше, тем лучше.

Джондалар замедлил шаг и повернулся к Тонолану:

– Да, с тобой все понятно. Наверное, я обещал Мароне вернуться именно для того, чтобы у меня был повод уйти от любой из них. – Джондалар наморщил лоб. – Ритуал Первой Радости является для женщины совершенно особым событием. Для меня – тоже. Но многие молодые женщины в каком-то смысле так и остаются девочками. Им что мальчишки, что мужчины – все едино… Как ты скажешь такой молодой женщине, с которой ты только что провел эту особую ночь, что предпочел бы иметь дело не с нею, а с женщиной, более искушенной в любовных делах? Великая Дони, Тонолан! Мне не хочется обижать их, но влюбиться и провести вместе ночь – не совсем одно и то же.

– Джондалар, порой мне кажется, что ты никогда никого не любил.

Джондалар ускорил шаг.

– Что ты хочешь этим сказать? Я любил многих женщин.

– Как тебе сказать… Мы говорим о разных вещах.

– Откуда ты это знаешь? Ты-то сам кого-нибудь любил?

– Да. Со мной такое случалось несколько раз, пусть обычно это длилось и недолго… Ладно, брат, не хочешь говорить, не говори. Можешь от меня не убегать.

Джондалар вновь пошел помедленнее.

– Может, ты и прав. Я действительно никого не любил… Наверное, я вообще никого не полюблю…

– Ну и что с того? Кому от этого будет хуже?

– Слушай, оставь ты меня в покое! – зло выпалил Джондалар и тут же совсем другим тоном добавил: – Не знаю, Тонолан… Мне нравятся женщины… Каждый раз, когда я участвую в ритуале Первой Радости, сердце мое переполняется любовью и восторгом. Но я предпочитаю иметь дело с женщинами, а не с девушками. Она должна быть свободной и раскованной, со своими желаниями и предпочтениями, понимаешь? При этом она может быть молодой или старой, наивной или опытной – словом, какой угодно…

– Много хочешь, братишка.

– Ты спросил – я ответил.

Какое-то время они шли молча.

– Слушай, может, ты знаешь, сколько лет зеландонии? – неожиданно спросил Тонолан. – Наверное, чуть помоложе Матери, верно?

Джондалар мгновенно насторожился:

– Почему ты об этом спрашиваешь?

– Говорят, еще несколько лет назад она была редкостной красавицей. Старые люди утверждают, что никто не мог с ней сравниться. Мне трудно это понять, но они почему-то считают ее достаточно юной для того, чтобы быть Первой из Тех, Кто Служит Матери. Расскажи мне о ней, большой брат. И ответь мне, правда ли то, что они говорят о тебе и зеландонии?