Отделением заведовала колдунья Иштра Мортем – та самая властная пожилая женщина, которую я видела на общем собрании. Она, как и Амаранта Арбор, принадлежала к Великим Кланам, но представляла более низкую ветвь семьи. То есть, ее магические способности были ограничены, однако это не делало ее менее похожей на королеву.

Ее авторитет защищал меня не меньше, чем атмосфера этого здания. При ней нелюди не решались бродить под окнами, меня оставили в покое. Сама Иштра точно не разделяла их ненависть, и я ожидала, что она поддержит меня. Понятное дело, не прижмет по-матерински к груди, но хотя бы скажет что-то хорошее.

А она вместо этого велела:

– Приступай к работе. Бездействие – почва для скверных мыслей.

– Моим и почва не нужна…

– Почему? Тебе кажется, что все так плохо?

– Не хорошо так точно, – усмехнулась я.

– По-моему, ты просто не знаешь, что такое плохо. Пойдем, я покажу тебе.

И она повела меня в зал к пациентам. Все они лежали в одной очень большой комнате, которая, как и морг, была лишена окон – хотя в кабинете Иштры они были. Кровати пациентов были отделены друг от друга высокими ширмами, а некоторые – защитными боксами, чтобы то, что творилось с этими несчастными, не перекинулось на других.

Иштра была единственным медиком, который находился здесь постоянно, все остальные приходили по необходимости. Она знала всех своих пациентов, ей не нужно было даже заглядывать в карты.

А вот я попала сюда впервые, раньше у меня не было шанса посмотреть, как выглядят безнадежно проклятые. Будь моя воля, я бы с удовольствием прожила всю жизнь, не зная этого.

Они все были несчастны, я чувствовала. Девушка, лишенная глаз – их не вырезали, они просто заросли плотью. Старик, под кожей которого постоянно что-то ползало. Мужчина, с головы до ног обмотанный мокнущими кровавыми бинтами. Едва различимое существо, скрытое зеленоватым туманом. Они или не приходили в сознание сами, или спали под воздействием препаратов, потому что им лучше было не просыпаться.

В некоторых случаях врачи все еще надеялись найти противоядие, в других признавали, что пациентам осталось просто доживать свою жизнь.

Иштра не стала рассказывать мне про всех, она подвела меня к одной из самых больших кроватей. На ней лежало нечто, по форме напоминавшее человека – я могла различить туловище, ноги, руки и голову. Но на этом – все, никаких глаз или рта, никаких деталей, просто причудливо оформленный природой кусок гранита или примитивная детская поделка.

Рядом с ним не было ни медицинского оборудования, ни артефактов, он просто… просто лежал.

– Что это такое? – спросила я.

– Черуфе. Ты когда-нибудь слышала о них?

– Нет.

– Не удивительно, они всегда были редкими, а теперь и вовсе на грани вымирания, – пояснила Иштра. – А все из-за того, что оказались слишком упрямы. Мир меняется, и нелюди должны меняться вместе с ним, это нормально. Но черуфе предпочли держаться за былые традиции, считая, что они слишком сильны для наказания.

– Надо полагать, что их традициями были не народные песни.