Смерть матери останавливает этот процесс, качества девочки застывают на определенном этапе развития. «Без жизненного опыта новые слои личности не появятся, – говорит Нан Бернбаум. – Дети, которым было восемь-девять лет, когда они потеряли мам, порой понимают, исходя из своих ранних ощущений, как делать ту или другую вещь. Они знают, что должны сделать, чтобы у них появились способности, как у мамы, но это жесткое и ограниченное понимание. Иногда дети осуждают себя, проявляют чрезмерную критичность или идеализируют маму. Они пытаются быть похожими на нее. Это одно из главных последствий утраты родителя – личность ребенка перестает развиваться».
53-летняя Кэролайн до сих пор ежедневно думает о матери. Ей было 11 лет, когда мамы не стало. Но мать, которую мысленно представляет Кэролайн, – родом из детства, когда она готовила завтрак для всех и пела с дочерьми. Хотя Кэролайн воспитывает своих детей, она говорит, что при знакомстве с заботливым человеком ей нравится ощущать заботу. Когда я брала у нее интервью для этой книги, она только что вернулась от отца и его третьей жены. Эта женщина проявляет о Кэролайн заботу, в которой та нуждается сейчас, через 42 года после смерти мамы.
Сегодня, пока ехала домой, я думала о том, как сильно люблю свою новую маму. Она приготовила обед в дорогу, потому что у меня не будет времени поесть. Я вынула контейнер из сумки. В нем был запеченный сельдерей с сыром и чудесный сэндвич с майонезом, который я обожаю, а еще со шпинатом вместо салата латука. Мама хорошо знает меня. А еще она положила две большие красивые салфетки и пластиковый контейнер с мокрым бумажным полотенцем, чтобы вытереть руки, потому что я не смогу помыть их в машине. Еще я нашла чудесное домашнее печенье – не три, а целых восемь штук. Это прекрасно. Я забочусь о других людях, но никто не заботился так обо мне. Теперь это делает моя новая мама. Если ты потерял родную мать, это не значит, что тебе больше не нужна материнская забота. Мне 53 года, обо мне заботится 75-летняя женщина, с которой я знакома всего два года. И мне это нравится.
Дети и утрата: попытки бороться, попытки расти
Когда мать умирает, дочь, сколько бы лет ей ни было, сталкивается с переменами и печалью. Психологические защитные механизмы, которые формируются у ребенка, более примитивны и уязвимы, чем механизмы взрослого человека. Если взрослый использует когнитивную и эмоциональную зрелость, чтобы пережить утрату, ребенок обычно скатывается в более раннее поведение, уходит в воображение, отождествляет себя с мамой или начинает серьезно вредить себе.
Вымещение. Обычно ребенок не в силах вынести в одиночку эмоциональную боль после смерти матери. Скорбящие дети нередко держат чувства внутри. Они отказываются обсуждать печальное событие, притворяются, что ничего не произошло, и не разрешают себе прочувствовать боль напрямую. Наблюдая за брошенными детьми во время Второй мировой войны, Анна Фрейд обратила внимание, что они часто вымещали свои переживания и чувство одиночества на умерших матерях. «Я должен позвонить мамочке. Ей очень одиноко», – вот общее желание всех детей, тосковавших по маме.
Другие позволяют себе горевать лишь на расстоянии. 32-летняя Хиллари говорит, что не плакала в шесть лет, когда ее мать умерла, но через пять месяцев она едва не пережила тяжелый срыв, когда умер ее хомяк. Хиллари прятала чувства, вызванные смертью матери, глубоко внутри, пока спустя несколько месяцев постороннее событие не вытащило их на поверхность. У кого-то этот процесс занимает годы.
Перенос. Взрослый человек, потерявший спутника жизни, сможет какое-то время прожить без близких отношений с другим человеком, а ребенок, лишившийся родителя, не может жить в одиночестве без серьезных эмоциональных последствий. Он остается на «необитаемой земле привязанности», как ее называла Анна Фрейд. Ребенок изолирован и оторван от всех, у него нарушается способность вступать в отношения с другими. Вместо отделения от умершей матери девочка может попытаться быстро перенести чувства зависимости, потребности и ожидания на любого взрослого. Им может оказаться отец, старший брат или сестра, близкий родственник, учитель, соседка или психолог. В подростковом периоде туже роль выполняет молодой человек или лучшая подруга. Перенос полезен, если ребенок слишком мал, чтобы оторвать свои эмоции от умершего родителя, но если позже он не отделится от образа матери, чтобы оплакать потерю, продолжит искать маму в людях, которые ее заменят.
Задержка развития. Смерть матери плохо сказывается на развитии ребенка. Он вынужден взять ответственность за себя в слишком раннем возрасте, что приводит к развитию лишь некоторых областей. В то же время ребенок может отождествлять себя с ранней стадией развития, чтобы сохранить отношения с умершей мамой и отрицать необратимость смерти. В результате он вырастет, сохранив некоторые черты ранней стадии развития. Часть его личности застрянет в детстве или подростковом периоде. Взросление станет невозможным: он по-прежнему привязан к детству. «Сама по себе утрата родителя не ведет к задержкам развития, но это случается, если некоторые обстоятельства не позволяют оплакать потерю, – поясняет Нан Бернбаум. – Все способности и интересы девочки развиваются, но некоторые незрелые аспекты остаются неизменными. В 20-летней девушке будто живет 10-летний ребенок. Пока процесс переживания горя не закончится, она будет чувствовать незаконченность, и ее тоска не исчезнет».
Девочка, развитие которой остановилось в некоторых областях, позже столкнется с эмоциональными проблемами, когда приступит к задачам и примет на себя обязательства, характерные для более старшего возраста. Без социального влияния матери ей будет тяжело повзрослеть на интеллектуальном и эмоциональном уровне. 25-летняя Триша, которой было три года, когда умерла ее мать, говорит, что начинает новые любовные отношения в надежде обрести человека, который будет заботиться о ней, как о ребенке. Пока ее подруги выходят замуж и заводят семьи, она признается: «Я просто ищу человека, который будет нянчиться со мной. Я так отличаюсь от всех».
Запоздалые реакции. Когда ученые, проводившие Гарвардское исследование детского горя, изучили детей школьного возраста, которые потеряли родителя год назад, они не обнаружили серьезных различий в поведении или психике между этими детьми и теми, у кого были живы оба родителя. Но по прошествии двух лет дети без родителя чаще проявляли агрессию, чем их ровесники, не терявшие родителя. Кроме того, они были более замкнутыми и страдали от низкой самооценки. Другие исследования показали, что скорбящие дети проявляют тревожные симптомы через три года после смерти родителя.
Пубертатный период (подростковые годы)
Пубертатный период, для которого характерен внутренний хаос и без утраты матери, представляет собой, пожалуй, единственный период человеческого развития, когда навязчивое и параноидальное поведение считается нормой. В суете взросления кажется, что все правила меняются. Родители становятся навязчивыми и странными, подруги – непредсказуемыми и соперничающими, мальчики в школе – загадочными и неожиданно интересными. Конечно, главные перемены происходят внутри. Переменчивое настроение девочки, зарождающаяся сексуальность и новые когнитивные навыки вызывают непривычное чувство разногласия. «Это просто возраст», – говорили наши родители, и отчасти они были правы. По большей части подростковый период представляет собой потерю и восстановление равновесия. Он связан с рождением новой, более зрелой личности, медленно выходящей из семейного кокона.
По крайней мере, так должно быть. Если в эти годы происходит травмирующее событие, процесс сбивается. Любые задачи подросткового периода – обретение независимости, улаживание проблем со взрослыми, попытки смириться с неоднозначностью и неопределенностью, обретение способности к близким отношениям, развитие сексуальности, попытки управлять эмоциями, формирование системы ценностей и сохранение ощущения целостности и компетентности – могут прерваться или затормозиться из-за смерти матери. Кроме того, бессонница, проблемы с учебой, невнимательность, плохое поведение, пониженный аппетит, депрессия, алкогольная зависимость и преступления нередко становятся проблемами скорбящих подростков в первый год после утраты. Спустя два года после утраты тревога, депрессия и замкнутость этих подростков усиливаются. В отличие от ровесников из полных семей они считают себя несоциальными и думают, что не способны контролировать свою судьбу.
Дочки-матери: когда связь обрывается
Мы, люди, – существа социальные. Наше счастье зависит от других. Отделяясь от человека или группы, мы естественным образом хотим наладить отношения с другими. При нормальном развитии девочка-подросток ослабляет привязанность к матери и направляет больше энергии в отношения с группой ровесников, а иногда с романтическим партнером. Это серьезный разрыв, но он не окончателен. Дочь периодически возвращается к маме в периоды стресса. Двигаясь по траектории «два шага вперед, один назад», подросток переходит в состояние независимости, которое помогает окончательно отделиться от семьи и завести свою.
Девочка может испытывать позитивные и негативные эмоции по отношению к своей маме, это нормально. Чувства любви и защищенности связывают ее с важным источником заботы и поддержки, а гнев и обида помогают отдалиться и сохранять дистанцию, которая нужна для перехода в самостоятельную жизнь. В эти годы дочь полностью признает, что ее мать неидеальна. Она может даже смущаться или стыдиться, сравнивая ее с другими женщинами. Девочка делает важный шаг в сторону независимости, когда осознает, что не хочет быть такой, как ее мать. Она признает, что у нее есть силы стать другой, и начинает двигаться к этой цели.
Отделение редко проходит легко. Зачастую оно усложняется поведением матери. Мамы часто считают дочерей продолжением себя и в большей степени связывают себя с дочерьми, а не с сыновьями. По этой причине они могут помешать дочерям отделиться от них. При этом мама сама когда-то была подростком и понимает, что ее дочь должна стать самостоятельной, поэтому подталкивает ее к взрослой жизни и независимости[7]. В этот период немногие матери и дочери понимают друг друга, борьба обычно продолжается до позднего подросткового возраста дочери. В начале 1980-х ученые изучили 100 автобиографией студенток Колледжа Уэллсли. По результатам исследования, более 75 % девушек по-прежнему относились негативно к своим матерям.
Когда у девушки-подростка умирает мать, то, что было временным отстранением с надеждой на более позднее примирение, становится необратимым разрывом. Ей хочется кричать: «Подожди! Я имела в виду совсем другое! Вернись!»
На пике бунтарского поведения девушка может винить себя и сожалеть, если ее мать умерла. В ее воспоминаниях 15 лет отношений сократятся до шести ужасных ссор за последний год. Иногда я думаю о том, как обижала свою маму, выкрикивая: «Ты меня не любишь!», «Я тебя не люблю, я тебя ненавижу!» – и самое ужасное и сбывшееся: «Я хочу, чтобы ты оставила меня в покое!» В такие минуты я злюсь на подростка, которым когда-то была. Я никогда не думала, что моя мать умерла, потому что я хотела этого, но у многих девочек остается склонность к магическому мышлению, возникшая еще в детстве.