Четвертого июля, через две недели после того как мне исполнилось 17 лет, я пришла домой с концерта и заглянула в спальню родителей, чтобы сообщить о своем возвращении.

– Я дома.

Мама лежала в кресле и лениво щелкала пультом. Увидев меня, она выпрямилась и улыбнулась.

– Как прошел концерт? – поинтересовалась она.

– Хорошо.

– Кто выступал?

– Джеймс Тейлор. И еще пара человек.

– Неплохо. Сколько он продлился?

– Два часа.

– Два часа? Долго. Был перерыв?

– Нет.

– Расскажи, сколько человек было?

– Много.

Она сыпала вопросами, и мое раздражение росло до тех пор, пока через пять-шесть вопросов я не взорвалась. С криком «Что за допрос? Мы что, в третьем классе?» я убежала в свою комнату. Моя мама умела играть на фортепиано. Ее никогда не интересовала фолк-музыка. Почему она внезапно заинтересовалась концертом? Через пару минут в мою комнату, не постучав, ворвался отец.

– Какого черта ты так себя ведешь? – рявкнул он. – Твоя мама плачет. Она не может выйти на улицу. Все, что ей нужно, это чтобы ты проводила с ней немного времени. Ты даже на это не способна?

Я заставила себя взглянуть на него. Мои щеки покраснели от стыда. Папа так разозлился, что его била дрожь, но он не кричал. Тогда я впервые заподозрила, что мать умирает.

После похорон я собрала ее одежду в коробки, чтобы пожертвовать ее на благотворительность.

– Я не могу сделать это, – сказал отец, позвонив мне в конце июля. – Ты сможешь собрать вещи, пожалуйста?

Я собрала одежду в тот же день. Моя лучшая подруга молча сидела на кровати родителей, чтобы поддержать меня, и я бездумно упаковывала вещи, аккуратно складывая каждый свитер, ожидая, что записка с прощанием, которую мама так и не написала, упадет на пол. Я старалась не думать об одежде. Но как? Каждая вещь хранила свою историю. Бело-зеленое домашнее платье мама надевала, когда готовила ужин. Красный купальник, который она носила после операции, мы выбрали вместе. Фиолетовый велюровый свитер я надела, когда мы делали общую фотографию в десятом классе. Я методично разбирала ящики, слева направо, заполняя огромные коробки, стоявшие на полу.

Закончив, я вынесла коробки в коридор, к шкафу, где хранилась верхняя одежда, и затем что-то произошло – зазвонил телефон или мы с подругой решили перекусить. Я так и не вынула одежду из этого шкафа. Енотовая шубка осталась висеть за старым папиным пальто из овчины и лыжными комбинезонами моей сестры, пока я не поступила в университет и не уехала из города.