— Вам удобно в восемь? — предложил он, отрывая листок от блокнота. — Меня зовут Дуайт, как Эйзенхауэра. Дуайт Пауэлл.
— А меня Эвелин Киттредж, — сказала Эллен, улыбнувшись. — Но почему вы так смотрите на меня? — добавила он, заметив промелькнувшее в глазах молодого человека выражение удивления.
— Мне почудилось на миг, что вы похожи на одну девушку, которую я хорошо знал.
— Вы имеете в виду Джоан Бэкон? Я всего два дня здесь, а меня уже два раза принимали за нее.
— Нет. Ее звали Дороти…
Он поднял руку со счетом, чтобы привлечь внимание кассирши, указал ей на Эллен, потом на себя.
— Все в порядке, — сказал он и положил счет в карман.
Эллен встала, надела пальто.
— Значит, в восемь в холле «Нью-Вашингтона», — напомнил Пауэлл. — Вы там остановились?
— Да, — ответила Эллен, заставляя себя улыбнуться. — Спасибо за завтрак.
— Не за что. До вечера, Эвелин.
— До вечера.
Остановившись у двери, она оглянулась. Он поднял руку прощальным жестом и улыбнулся. Она ответила ему тем же.
Когда она вышла на улицу, колени ее дрожали.
Опасаясь, как бы Пауэлл не попросил позвать мисс Киттредж, Эллен спустилась в холл заранее. Без пяти восемь он появился, широко улыбаясь. (Легкая победа… Девушка ни с кем здесь не знакома…) Они взяли такси, чтобы не опоздать к началу фильма. Через некоторое время Пауэлл обнял Эллен за плечи. Она терпела, не сопротивляясь, прикосновение руки, которая ласкала Дороти и, может быть, толкнула ее в тот страшный час…
Возвращаясь пешком, они прошли мимо ратуши. В некоторых окнах верхних этажей еще горел свет.
— Это самое высокое здание в городе, не так ли? — спросила Эллен, внимательно глядя на Пауэлла.
— Да, — ответил он, не поднимая головы.
— Сколько здесь этажей?
— Четырнадцать.