— Но мне кажется, я знаю, где мы выйдем.
— Молю Господа, чтобы вы были правы, — сказал отец Морген. Потом, уже у всей группы, он спросил: — Вы не хотите помолиться, прежде чем мы войдем?
Все кивнули. Сет вспомнил старую поговорку о том, что в окопах атеистов не бывает. Он отделился от группы.
Морген начал читать двадцать второй псалом:
— Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего.
Пока священник читал псалом, голос его окреп и стал громче:
— Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня. Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена. Так благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни.
В тускло освещенном коридоре под горой все, кроме Сета, тихо пробормотали «аминь». Он промолчал.
Потом, взяв темный горный каравай грубого помола и флягу с водой, Морген преломил хлеб и причастил всех. Сет не подошел. После этого все молча поели. Потом, как парашютисты у зоны высадки, они задумались о бренности бытия. Сет и Зоя стояли обнявшись. Он чувствовал ее тепло и ее любовь и хотел вернуть себе ту духовную уверенность, что нынче подводила его.
Наконец без дальнейших колебаний — они обсудили все столько раз, что еще один диспут был бы ненужной проволочкой, — Рихард Штер вступил в проход. За ним шли Гюнтер, потом Сет, Зоя, отец Морген и, наконец, Джордж Страттон.
— Я люблю тебя, — сказала Зоя Сету, когда он сделал первый шаг.
— Я тоже тебя люблю, малышка, — ответил он и поцеловал ее. После чего неохотно повернулся и пошел за нескладной, но крепкой фигурой Гюнтера по узкому коридору. Они шли меньше минуты, когда коридор вдруг наполнился шумом текущей воды.
— Что это? — спросил Сет.
— Подземный поток, — ответил Гюнтер, не замедляя шага. — Я слышу его уже много лет. Раньше он меня пугал. — Он помолчал, словно подыскивая нужные слова. — Теперь он кажется мне старым другом.
Риджуэю этот шум и дрожь под ногами мнились не такими дружелюбными — грохот нарастал. Воздух в тоннеле будто потрескивал от избытка эмоций — в основном страха, — которые связали всех и, похоже, толкали вперед все сильнее. Они шли еще десять минут, когда фонарик Ричарда наконец осветил белую стену в конце прохода. В середине стены была дыра размером с кулак.
— Это самый конец! — закричал Гюнтер. Рев воды теперь был таким громким, что приходилось орать, иначе за два фута его было не слышно. — Толщина всего дюймов шесть. — Когда подтянулась оставшаяся часть партии, Гюнтер попросил Сета отвязать от его рюкзака саперную лопатку.
Сет наклонился к ремням — и тут закричал Рихард. Сет поднял голову. Австриец, казалось, вдвое уменьшился ростом. Повернувшись к остальным, он тянул к ним руки.
— Помогите мне! — отчаянно кричал Рихард. Гюнтер тут же отбросил в сторону рюкзак, упал на живот и пополз к Рихарду, который теперь стал ростом с большого плюшевого медведя.
Сету потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что Рихард вовсе не уменьшился, а провалился сквозь пол. Он размахивал руками и кричал, а сам погружался все глубже. Утрамбованная соль вокруг него потемнела от воды. Конденсат наполнил прохладный воздух тоннеля туманом.