— Привет, Мантикора... — жалко произнесла я, испытывая сильное искушение ползти. Отсюда.
Чудовище уставилось на меня и рыча наклонила морду. Огромная когтистая лапа шагнула вперёд, приближаясь, угрожающе подергивая острым скорпионим хвостом.
— Не рычи, котик, — я старалась говорить мягко и успокаивающе. — Не надо сердиться. Ты меня не знаешь, я Катя. Я Скорпион, да.... На, понюхай, — в доказательство я медленно протянула ей руку. — Только не пробуй на зуб, пожалуйста.
«Котик» красноречиво облизнулся, урча подкрадываясь ближе.
«О, кровь! Может кровь ей даст почувствовать, что я своя?!»
Я ногтем сколупнула вчерашнюю царапину на пальце. Надо больше говорить, чтобы животное слушало и не вспоминало о том, что можно рычать, реветь, кусать, рвать и всё такое.
— Пойми меня правильно, я не приманиваю тебя, а надеюсь, что ты всё правильно поймёшь и почувствуешь родную кровь. Смотри, в руке ничего нет. Я не опасна для хороших мантикор. Ты же хорошая мантикора?
«Чертовы Драконы, Вороны, Волки, Быки и все вообще».
Мантикора подошла вплотную, и встала у ног, не сводя с меня звериных миндалевидных глаз. Крупная голова с чёрной львиной гривой наклонилась к моей протянутой руке, широкие ноздри с шумом втянули воздух, с острых зубов щедро капнула мне на платье густая тянущаяся струйка слюны.
— Тихо, милая, тихо, мантикорочка. Всё хорошо, я своя, — лепетала я, провожая взглядом эту каплю, вызванную не иначе как замечательным аппетитом животного.
Чудовище задумалось, высунуло длинный чёрный язык и щедро лизнуло мою руку. Из пасти пахнуло горячим дыханием.
— Та-а-к, молодец, — неуверенно сказала я, не зная как трактовать этот жест.
Признала! Поднятый скорпионий хвост опустился, мантикора радостно оскалилась, широко замахала крыльями, обильно обвевая меня пылью и по-собачьи затанцевала, громко мявкая.
Я зажмурилась, пережидая поток радости. Ох, надеюсь, она не ядовитая. Не хотелось бы подцепить какие-нибудь мантикорные бактерии. Надо будет продезинфицировать царапину.
Потёрла о платье теперь липкую ладонь. И с трудом поднялась из-под мешающей встать мантикоры. В холке она оказалась с меня ростом. Пышная чёрная грива и мощное тело льва. Лапы с когтями тоже напоминали львиные, а вот хвост уже был скорпионий, мощный толстый и шипастый, с загнутым жалом на конце. Довершали образ толстые красные крылья.
— Привет, девочка, — я потрепала густую гриву, погладила мощный бок. Давящее на плечи напряжение сменилось радостью обретения.
— Ты же моя? Моя мантикора? Моя Корочка?! Прямо моя-моя?