— Привет, Андрюш, — Мила целует мою щеку и тут же сама начинает стирать след от помады. — Как тебе концерт? Понравился? 

— Я в современной музыке мало что понимаю. Но, уверен, ты была хороша. 

— Все самые скупые комплименты в моей жизни исходили от тебя, — смеется Мила, подхватывая со стола бокал с шампанским. Ее каблук скользит по моей ноге, недвусмысленно транслируя желание своей хозяйки повторить прошлогодний опыт. Я не против. В постели с ней хорошо.

— Кстати, на той неделе я заезжала с Таней Таниной к тебе в «Метелицу». Думала, вдруг ты там, поболтали бы…

Окончание ее фразы я не слышу, потому что глаза вылавливают на танцполе знакомую тонкую фигуру в шелковом топе. Острые лопатки и светлые волосы до плеч. Точно она. Липучка. Увидел все-таки. На голову выше своих танцующих соседок, она вроде бы должна выглядеть нескладной, но не выглядит. Обычно высокие люди двигаются смешно и неуклюже, но Яна к их числу не принадлежит — танцует красиво, без натужных дерганий и вульгарности. Кажется, Семен говорил, что она танцами занимается. 

— И как тебе в «Метелице»? — заставляю себя оторвать взгляд от танцпола и смотрю на улыбающуюся Милу. Полная противоположность Яне. За тридцать, волосы темные, ниже лопаток, формы как с обложки «Плейбоя», безупречный макияж. Все, как я люблю.

— Слушай, здорово. И кухня отменная. Там же у тебя повар австралиец, кажется?

Я снова смотрю на танцпол. Липучка продолжает танцевать: несколько раз луч стробоскопа попадает на нее, оттеняя выпирающие ключицы. Ну что в ней такого, а? Модельная худоба мне никогда не нравилась, да и в нынешней повальной моде на стройность она не эксклюзив. Однако смотрю же. Во второй раз смотрю.

Липучка убирает со лба волосы, и в этот момент мы встречаемся глазами. В любой другой момент я бы взгляд отвел, чтобы двусмысленности не создавать, но прилично выпил и потому не отвожу. Сегодня хочу смотреть.

Из-за полумрака и расстояния я не вижу, краснеет она или нет, но отчего-то уверен, что краснеет. Жду, что отвернется, но не отворачивается. Фокусируется на мне взглядом и продолжает танцевать. Оттого, что руки Яна поднимает вверх, я вижу полоску ее живота, и соски ее я тоже вижу, потому что пришла она, как и всегда, без лифчика. Член в брюках напрягается, когда она как-то особенно соблазнительно дергает бедрами, публика вокруг исчезает, и я представляю Липучку на себе голой: как она танцует у меня на коленях и трется об меня грудью. А потом я ее, конечно, трахаю, поставив на четвереньки, чтобы виден был ее позвоночник. Девчонка словно читает мои грязные мысли: закусывает губу и, прикрыв глаза, проводит ладонями по талии. Дурочка мелкая. Она же не только меня, но и козлов озабоченных вокруг себя провоцирует.

У меня стоит так, что нахождение с этим за столом в присутствии других людей выглядит уж совсем неуместно. Залпом опорожняю бокал виски и делаю знак Володе, старшему охраннику.

— Вон там девчонку на танцполе видишь? Яна Галич, дочь моего друга. Глаз с нее не своди, поклонники руки распускать начнут — сразу бортуй. И до такси ее пусть ребята проводят.

Володя кивает и удаляется, а я встречаю непонимающий взгляд Благоды и любопытный — Ильи.

— Я домой поеду, — сжимаю руку застывшей Милы. — Если хочешь — могу тебя довезти до гостиницы. Ну или оставайся — вечер только начался.

Мила говорит, что останется, а я встаю и иду к черному входу. На танцпол не смотрю намеренно — хватит. Выпил, мысли пьяные в голову полезли, с кем не бывает.