Однако она продолжала плакать, не умолкая. Возможно, что-то причиняет ей боль, что-то попавшее в подгузник. Я осмотрел ее. И увидел воспаление, красную сыпь на животе, расползающуюся полосами на спину, а по спине к шее.
Вошла Джулия.
– Ты не можешь ее угомонить? – спросила она.
– С ней что-то неладное, – я показал Джулии сыпь.
– Жар у нее есть?
Я тронул лоб Аманды. Лоб был потный, горячий, но это могло объясняться и плачем. Тело оставалось прохладным.
– Нет, не думаю.
Теперь я вдруг увидел сыпь и на бедрах. Была ли она там мгновением раньше? Аманда плакала теперь еще громче.
– Господи, – сказала Джулия. – Я позвоню врачу.
– Да, позвони.
Я уложил девочку на спину – она еще пуще зашлась в крике – и внимательно осмотрел все ее тельце. Сыпь распространялась, сомневаться в этом не приходилось.
Джулия вернулась, сказала, что оставила врачу сообщение.
– Ждать нельзя. Отвезу ее в «скорую», – сказал я.
– Хочешь, я поеду с тобой?
– Нет, оставайся с детьми.
– Ладно, – сказала Джулия и ушла обратно в спальню. Малышка продолжала вопить.
– Я понимаю, плач причиняет неудобства, – говорил интерн, – однако не думаю, что давать ей успокоительное безопасно.
Мы находились в палате больницы «скорой помощи». Интерн склонялся над Амандой, заглядывая ей в ухо с помощью какого-то инструмента. К этому времени уже все ее тело отливало яркой, воспаленной краснотой.
Эта краснота меня пугала. Да и интерну я не доверял, он казался мне слишком молодым и неопытным. Судя по лицу, он и бриться-то еще не начал.
– Жара у нее не было, – сказал, игнорируя вопли Аманды, интерн. – Впрочем, в таком возрасте это ничего не значит. До года температура может не подниматься даже при острых инфекциях.