Парижские нравы

Про парижский разврат читайте лучше у Мопассана и Генри Миллера. И не ждите от меня признаний – пусть вам признания пишут другие, с последней откровенностью. Ну или с предпоследней.

Я приехал в Париж через 66 лет после того, как закрыли все парижские бордели, и за два года до того, как закон запретил пользоваться услугами проституток. Какой уж тут разврат в промышленных размерах?

Обычно я показываю друзьям возле уродливой башни Монпарнаса не менее уродливый жилой дом, который стоит на бульваре Эдгара Кине. Его построили на месте знаменитого публичного дома «Сфинкс».

Le Sphinx открылся в 1930-х на Монпарнасе в двух шагах от интеллектуального треугольника кафе Coupole – Dôme – Rotonde, где встречались художники, писали свои эссе экзистенциалисты. И откуда любой интеллигентный человек, мыслитель, поблистав интеллектуально, мог сходить разрядиться разок-другой в дружелюбной атмосфере, созданной для него легендарной хозяйкой «Сфинкса» Мартой Маргрит, которую называли просто Мартун и которую обожали парижане и гости столицы – Сименон, Морис Шевалье, Колетт, Кокто, Кларк Гейбл, Гари Купер и Кэри Грант. «Сфинкса» стерли с лица земли, и это была незаживающая рана, нанесенная прогрессивной мысли. Ведь и самая прогрессивная мысль отнюдь не чужда разным сфинкским удовольствиям.

Но вот что мне нравится во французском к ним подходе, так это то, что секс рассматривается как неотъемлемая часть культуры, цивилизации, политики.

Перед выборами и между выборами французы бесконечно отвечают на вопросы о своих политических симпатиях. Институты общественного мнения здесь не подчинены государству, а работают на коммерческой основе. Любая пепси-кола может заказать у них опрос, насколько она слаще кока-колы, а кока может выйти с контропросом, кладущим результаты первого на обе лопатки. То же самое случалось и с политическими рейтингами.

И вот однажды редакция весьма респектабельного порнографического журнала Hot Video попросила все тот же Французский институт общественного мнения IFOP, к предсказаниям которого прислушивались в ожидании выборов, выяснить, у кого какие намечаются партии в личной жизни.

Результаты опроса поразили общественность. Как обнаружилось, социалистки гораздо чаще делают минет, чем представительницы правящей коалиции, а вот крайне правые и вообще протестный электорат более склонны к содомии. Сторонники Социалистической партии совершают в среднем 7,6 половых актов в месяц, в то время как представители правых удовлетворяются меньшим числом – 6,7 раз. Не рискну вообразить, как выглядит и измеряется то, что идет после запятой, но по количественным показателям социализм побеждает.

Политические проститутки́

«А в Париже – конституция, – Сидор Карпыч прошептал. / – А у нас – лишь проституция! И за девой побежал». Строки моего любимого поэта-сатирика XIX века Петра Васильевича Шумахера вспомнились мне в Париже XXI века, где конституция вступила в яростное противоречие с проституцией.

В Национальной ассамблее приняли закон, который должен спасти парижских шлюх от тлетворного влияния мужчин. Проституция во Франции не запрещена, а лишь ограничена. Если вы совершеннолетняя или совершеннолетний и хотите подработать своим телом не на разгрузке вагонов – добро пожаловать на панель. Главное, чтобы вы промышляли в одиночку и не кормили сутенеров.

Тем не менее борьба с проституцией ведется давно. В 1947 году в стране были запрещены бордели, в которых воспитывались поколения французских мужчин. Все ссылки на Мопассана и Пруста остались без внимания. Роскошные заведения с альковами и фонтанами вроде того же «Сфинкса» были закрыты, безжалостно снесены, и на их месте были выстроены конторы и жилые здания, в которых свободные женщины зажили счастливо в отсутствие всякого харассмента. Это было первым нападением на права гражданок торговать своим телом.

Из затхлой, пропитанной развратом атмосферы борделей или «закрытых домов» (maison close) проститутки массово вышли на свежий воздух – на улицы и в парки. В Париже ими был захвачен Булонский лес, где в антисанитарных условиях они всю ночь обслуживали посетителей. Полиция время от времени устраивала на них облавы. Окрестные жители воем выли, но поделать ничего не могли.

Профессионалки осели сначала в старинных «веселых кварталах» Пигаль и Сен-Дени. Причем с 2003 года им было запрещено предлагать на улицах свои услуги. Они должны спокойно стоять и ждать, пока к ним обратятся за расценками. Привлекать внимание прохожих они толком не могли и потому то ли свистели, то ли шептали себе под нос что-то очень скромное.

Тут можно спросить: а если, например, они заденут тебя грудью, идет ли речь о попытке забагрить клиента? Дело в том, что в большинстве своем, если говорить о француженках, на вахте стоят принцессы борделей 1947 года, почтенные дамы с таким гротескными формами, что они вынуждены уходить в подворотни, дабы не преграждать гражданам дорогу.

При этом запрет на публичную оферту вынуждает их одеваться таким образом, чтобы ни в коем случае их нельзя было спутать с мирными жителями. Более всего они напоминают мне завуча советской школы на корпоративной пьянке – но, возможно, это как раз привлекает желающих. Приятно ответить взаимностью школьной системе.

Видимо, именно безобразным видом ветеранок сцены можно объяснить то, что закон 2003 года требовал, чтобы проститутки не появлялись в «общественных местах». А к общественным местам ведь можно отнести не только Национальную ассамблею, но и парк, лес, дорогу.

Естественно, спрос-предложение переместились в интернет, и, несмотря на все усилия поборников женского равноправия, проституция не только не исчезла, как кошмарный сон, но даже завоевала новых сторонников. Во-первых, количество проституток в стране удвоилось, а во-вторых, более половины французов теперь высказываются за открытие публичных домов. Причем панель опроса про панель включала и мужчин, и женщин.