Нина поехала.
— Потом она пришла к нам. — Казимир Александрович смотрит на мою авторучку, бегающую по блокноту. — Пришла счастливая, растроганная. Говорила нам с Алевтиной Егоровной хорошие, теплые слова благодарности, вручила цветы. Рассказала, что встретилась со всеми своими родственниками, оставшимися в живых, побывала на могиле матери, искала и могилу отца, но пока безуспешно. В Белоруссии встретили Нину хорошо, и не только родные. Появилась в местной газете статья, где рассказывалось, как Закревская, бывшая соседка Фендюкевичей, спасла Нину…
Трифонов замолчал. И я не стал больше ни о чем его спрашивать.
Василий Машин
СТИХИ
СТРАДА
«Мне порой от бабушки влетало…»
НА КРАСНЫЙ СВЕТ
Борис Рябинин
«МОЯ МИЛИЦИЯ МЕНЯ БЕРЕЖЕТ»
Хроника дней текущих
Мы часто видим этих людей — в серой шинели, туго перепоясанной ремнем, с погонами на плечах. Сегодня человек в этой шинели и со свистком в руке, остановив движение автомашин, помог нам перейти улицу на шумном перекрестке, вчера навел порядок, когда подгулявшая компания повела себя слишком шумно, а завтра… Кто скажет, что будет завтра! Хочу сказать одно: мы даже не представляем, насколько широк круг обязанностей человека в серой милицейской шинели и как много он для нас делает, он, оберегающий нас от излишних волнений и потерь.
Дядя Миша с площади 1905 года
Говорят, улица полна неожиданностей. Присказка такая… А если это площадь? Большая центральная площадь большого шумного города, через которую, позванивая, непрерывной чередой тянутся трамваи, спешат, торопятся прошмыгнуть автомобили, сотни, тысячи пешеходов, опасливо озираясь и от того нередко забывая взглянуть на светофор, пересекают перекресток…
Коренастая, плотная фигура, заметно округлившаяся за последние годы (седьмой десяток, что ни говори, возраст!), бросается в глаза не сразу, не приметна в потоке машин и людей; вроде бы не видно, а оглянешься — он тут; иногда в эпицентре движения, на горячем «пятачке», погуливает не спеша, поглядывает, планшетка у бока, свисток в руке, цепочка захлестнута вокруг пальцев; а порой стоит, притулившись близ угла, под сенью капителей консерватории и вроде как наблюдает со стороны, но только он никогда не сторонний, не безразличный, от глаза его не ускользает даже самая малость. Мальчишка несется на велосипеде, жмет педали что есть мочи, шельмец, — куда?! Так недолго и под колеса угодить! Тотчас вразумит. Завидел: на другой стороне старушка тычется беспомощно у края тротуара, боится перейти — зашагал к ней, перевел. Иди, бабуся, смелее, не робей.
Зимой было. Он тогда на углу стоял, у кинотеатра «Октябрь». Ребятишки вышли из кино и топчутся, не расходятся. Сбились в кучку, с педагогами, чего-то ждут. Зазябли. Их машина должна везти в интернат, а ее нет. А на улице стужа. Обморозятся. Остановил рейсовый автобус, высадил всех пассажиров, извинился, разумеется. Те, конечно, ворчать: «Жаловаться будем». А он: «Дети-то чьи? Наши». Отправил ребят в автобусе, а потом, на следующем, и всех остальных пассажиров.
Ну, старушки, старички, ребята-несмышленыши, подростки — это что, цветочки. А как командированному бухгалтеру жизнь спас и его репутацию сберег — это да. Приехал тот из Нижних Серег. Заложил крепенько (ох, эти командированные!). Получил 12900 рублей. За деньгами приезжал. И — тю-тю, утерял… наверняка утерял бы, если бы не дядя Миша… (не дядя Миша, а просто ангел-хранитель!). Он стоял тогда на углу улиц Ленина и Максима Горького.
Деньги всю ночь считали. Потом тот, когда проснулся, хватился в отделении «Кто этот милиционер?» — «Он из ГАИ». — «Все равно!» И дает триста рублей. Милицейскому работнику — деньги?! «Товарищ начальник, это взятка?»
…Родом он из села Щучье Воронежской губернии (тогда еще губерния была). С 1908 года. Народного доброго обхождения, народных русских обычаев ему не занимать. Крестьянство, повадки деревенские знает назубок («У нас там по-старинному, по-русски доят, сперва телка подпустят, он пососет, потом доят»). В раннем детстве у кулаков батрачил, пришлось хлебнуть и этого, а потом в комсомол вступил, сам их, мироедов этих, стал «щучить» (его выражение). Член партии с 1940 года. Перед войной служил во внутренних войсках. Когда грянули грозные события, два месяца был в боях под Воронежем, связным у командира роты. Вот тут узнал, почем фунт лиха. Не многие уцелели. Потом пришли сибиряки — полегчало. Часть (остатки) отвели в Балашов на отдых и переформирование, его по состоянию здоровья отослали на Урал. Возил пленных, потом перевели в милицию (в рядах ее тогда народу сильно поубавилось, всех здоровых и сильных призвали в армию), и с 1 сентября 1942 года он безвыездно в Свердловске. Постовым — на улице, на площади, на вокзале. Старшина ГАИ… Михаил Арсентьевич Солодовников, старшина милиции, — «дядя Миша», — да кто его не знает теперь!
Да, официально он постовой, дирижирует уличным движением. По легкому мановению жезла замирают машины, притихает покорно все это железное фыркающее, звякающее, рычащее «поголовье». И все бы, кажется, дела. Но коли на тебе милицейский мундир, разве откажешься помочь пресечь зло, помешать нарушению правопорядка, изловить и наказать преступников — волков среди людей?.