24. Боль утраты

Проходили дни. Все обвинения с Венецкой Надежды были сняты из-за отсутствия доказательств, подтверждающих ее причастность к убийствам. Физическая недееспособность Надежды была подтверждена бюро медико-социальной экспертизы, криминального характера произошедшей с ее семьей автокатастрофы не было установлено. Расследование дела Освободительницы вновь встало.

Прошло больше месяца после смерти Веры. После предания тела земле не всегда рядом находятся люди, которые готовы дальше поддерживать и продолжать сочувствовать горю другого человека. Проходит пара дней после похорон, и скорбящий человек остается со своей печалью в вакууме один на один. Вот и пришло это тяжелое время для семьи Калининых. Маргарита и Ника переносили потерю близкого человека каждая по-своему. Конечно, боль имеет конец. Нужно примириться, смириться с потерей, но у каждого свой период переживания.

Нике мерещились образы сестры в других людях, и при этом всякий раз она вздрагивала. Вот идет рыжеволосая девушка, волосы как у Веры, густые длинные. А вот кто-то громко смеется, звон смеха такой же, как у Веры. Она думала, что сойдет с ума. После гибели сестры Ника надеялась, что завоюет внимание матери как единственная оставшаяся дочь. Ника старалась изо всех сил перевести интерес матери на себя, чтоб отвести материнскую тоску, но безрезультатно. Маргарита ощущала внутреннюю пустоту, с гибелью дочери она лишилась части себя. Душевная апатия как большое увесистое одеяло окутала ее с ног до головы. Замкнувшись в себе, она так глубоко ушла в свою боль, что творящееся вокруг ее перестало привлекать. Всепоглощающее чувство вины, злость на себя, что недосмотрела, что не надо было пить снотворное, что не предотвратила трагедию, не оставляли ее в покое. По инерции она ходила на работу, которая позволяла отвлечься и на какое-то время забыться. Она брала дополнительные смены, чтоб меньше быть дома, где ей все напоминало о дочери.

Для многих наступала пора радости и веселья, ведь до Нового года оставалась неделя. В преддверии праздника украшенные витрины магазинов, кафе, торговых центров пестрили яркими огнями, гирляндами, красивыми инсталляциями. Город был окутан преображением, люди суетились в новогодних хлопотах. На многих улицах и площадях, а также во многих домах давно стояли наряженные елки.

Пока еще небольшая выпуклость ниже пупка не бросалась в глаза коллегам и окружающим, позволяя Нике скрывать свое интересное положение под свободной одеждой. Шла пятнадцатая неделя беременности. Реакция Тимура на новость, что она носит не его дитя, была для нее оскорбительна и унизительна. Ника предпочла поставить прочерк в графе отец еще не родившегося ребенка, вычеркнув Тимура, таким образом, из своей жизни и жизни малыша навсегда. Попытки Марго выяснить отцовство не увенчались успехом, и она поверила, что Тимур не имеет к этому отношения. Избегая осуждения со стороны людей, что молодая незамужняя девушка беременна, только избранные были посвящены в эту тайну. Некоторые сами догадались, что она носит ребенка, но из вежливости молчали, видя, что будущая мать не желает об этом говорить. Самочувствие ее было удовлетворительное. Токсикоз ее не беспокоил, изредка отмечалось легкое недомогание, сонливость и слабость. После новогодних праздников планировалось ультразвуковое исследование, на котором Ника должна узнать пол будущего ребенка.

Подходя к дому после работы, Марго опять столкнулась с бабой Маней.

— Целый день сегодня с улицы наблюдаю, как Ника окна моет. Негоже это, — цокая языком, говорила баба Маня. — Ой, нехорошо беременной это делать. Мало ли что, голова закружится, ведь седьмой этаж как-никак.