Ника ничего не ответила, только фыркнула. Раздраженная и злая, она шла рядом. Марго повторила свой вопрос:

— Ты сказала ему?

— Да с чего ты взяла, что он имеет к этому какое-то отношение. Это не он, — злобно ответила Ника, понимая, что в этот день она потеряла не только свою родную сестру, но и любимого мужчину своей мечты.

Чувство одиночества и нестерпимое желание увидеть родных заставило Максима все-таки найти в своем плотной графике время на совместный обед в кругу семьи. В руках он нес букет альстромерий — любимых цветов матери — и подарки для близнецов. Он позвонил в дверь, и через мгновение услышал топот маленьких ножек и детские голоса. Дверь открыла сестра.

— Макс, как я рада тебя видеть. Ты так давно не приезжал, — с радушной улыбкой сказала сестра, прильнув к брату.

Не успели они насладиться встречей, как из комнаты выскочили два светловолосых мальчугана, одинаковые с лица, похожие как две капли воды.

— Медведь, медведь пришел, — кричали дети от счастья.

— Я не медведь, — зарычал Максим. — Я страшный серый волк.

А дети визжали от радости, что пришел их любимый дядя, который непременно с ними поиграет.

— Нет, нет, ты медведь, — продолжали восторженно кричать близнецы, разбегаясь по квартире. — Прячься.

— Я серый волк в шкуре медведя. Сейчас я съем этих вкусных маленьких мальчишек. Вот поймаю и защекочу.

Бросив все подарки, наскоро сняв обувь, Максим метался по квартире, отыскивая озорников, один из которых залез от него в шкаф, а другой норовил заползти под кровать. Только племянникам он позволял называть себя медведем, только им разрешалось сидеть у него на шее, только они могли его, стокилограммового взрослого мужчину-полицейского, склонить на колени и заставить ползать по полу, изображая лошадку. Он любил возиться с племянниками, с ними время никогда не проходило скучно, с ними можно было позабыть о всех невзгодах и печалях, терзающих на тот момент душу.

Покончив с обедом, непоседливые озорники притаились с новыми принесенными дядей игрушками. Сестра, хлопоча на кухне, убирала со стола. Воспользовавшись подходящим моментом, Макс смог спокойно поговорить с матерью наедине в ее комнате. Хрупкая женщина с копной уже седых волос и лицом, местами затронутым морщинами, сидела на кровати. На прикроватных тумбочках стояли несколько фоторамок, где были запечатлены самые дорогие ее сокровища — ее дети и внуки. Все лица на фото лучились улыбками радости. Макс прилег, положив голову матери на колени, как в детстве, когда ему была необходима материнская поддержка, как сеанс психологической помощи, в которой он сейчас сильно нуждался. Мать гладила сына по волнистым густым волосам, голос ее был нежен и спокоен.

— Ты выглядишь уставшим, сынок, — сказала мать Максима.

— Правда?

— Когда ты раскроешь дело Освободительницы, сможешь взять выходные и поехать на любимую рыбалку.

— Ой, не знаю. Будет ли оно когда-нибудь раскрыто, — с грустью в голосе ответил Максим.

— Что за нотки пессимизма в голосе? Это на тебя непохоже. Где твой боевой дух?

— Эти убийства особенные.

— Я уверена, ты ее поймаешь. Тебе всегда удавалось.