Когда я надела трусы, они сразу стали влажными и горячими. В темноте ничего не было видно, и я испугалась, что это кровь. Я подумала, что если они опять заставят меня раздеться и заметят кровь, то начнут издеваться. Там стоял какой-то шкафчик. Я засунула трусы за него и надела джинсы, надеясь, что больше на мне нигде крови не осталось.
Мисс Локер закрыла лицо руками. Ее плечи сотрясали беззвучные рыдания.
Судья объявил присяжным, что все свободны до завтрашнего дня.
– Уведите обвиняемых, чтобы свидетель мог спокойно пройти, – распорядился он.
У Клариссы бешено колотилось сердце, словно перед ней только что прокрутили жуткий, отвратительный эпизод из какого-то фильма ужасов. Она знала, что у нее покраснело лицо. В глазах стояли слезы, но она не вытирала их, боясь, что кто-нибудь заметит это движение.
Она зашла в уборную высморкаться, потом забрала из шкафчика пальто, пролетела вниз по ступенькам и вырвалась за вращающиеся двери на улицу, подставляя лицо свежему морозному ветру. Не успела она пройти и двух шагов, как от здания суда медленно отъехала машина. Несколько секунд машина загораживала тротуар: водитель ждал, пока можно будет повернуть налево. Сама не зная зачем, Кларисса заглянула внутрь. На заднем сиденье, сгорбившись и прислонившись к стеклу, рыдала Карлотта Локер. На мгновение она встретилась глазами с Клариссой, и в ее озадаченном взгляде как будто мелькнул проблеск узнавания. Затем машина мягко тронулась.
4 февраля, среда, 20:00
В ресторане мы с Ровеной обнимаемся. Ее грудь упруго отскакивает от меня, совершенно не сминаясь. Грудь стала явно выше и больше размера на два.
– Да, я бюстик увеличила, – сразу же заявляет Ровена, отвечая на мой молчаливый вопрос. Обсыпанное мерцающей пудрой декольте сверкает и переливается. – Мы носим свое тело каждый день. Нам должно быть в нем комфортно.
Ровена – индивидуальный предприниматель. Профессиональный дискурс-аналитик. Она исследует публичные заявления, рекламные слоганы, логотипы, а потом сообщает заказчику, какой смысл они несут на самом деле. Может, однажды ей пришлось анализировать рекламные буклеты клиники пластической хирургии? И она просто не смогла устоять?
– Если тебе тридцать восемь, то это еще не значит, что нужно выглядеть на все тридцать восемь, – говорит она, разглядывая в пудренице свое лицо с таким озабоченным видом, что я вспоминаю королеву из «Белоснежки» и ее жуткое волшебное зеркало. Сияющий, безукоризненно гладкий лоб не сочетается со ртом и щеками.
Ровена выглядит грустной и напряженной, и мне хочется ее немного подбодрить. Шутливо изумляюсь – как это удается сохранять такую младенческую свежесть.
– Силой воли. Я не поднимаю брови и вообще до предела ограничиваю мимику. От нее как раз и образуются морщины.
«Ровена умом не отличается», – говорил Генри.
«Ум бывает разный», – отвечала я.
Генри тоже частый гость моих мыслей. Правда, не такой частый, как ты. Ты уже давно его обошел.
Несмотря на гололед и мороз, Ровена пришла на высоких каблуках. На ней сногсшибательное темно-бордовое бархатное платье без рукавов. Что странно: она никогда не стала бы так наряжаться ради меня. Говорю ей, что у нее красивое платье.
– Женщины обычно заботятся о своем внешнем виде, – отвечает она. Не сомневаюсь, что это камень в мой огород.
И это та самая Ровена, которая тайком одалживала мне свои любимые вещи, когда я хотела надеть что-нибудь, не сшитое моей мамой?
Незаметно разглядываю свое отражение в окне. На мне угольно-черное платье до колен: облегающий верх, узкие рукава, юбка годе до колена. Светлые волосы сколоты на затылке серебристыми фигурными заколками. Не то чтобы я забочусь о своем внешнем виде, однако допускаю такую возможность.