Книги
Дневник горожанки. Петербург в отражениях
Судоходство восстановили, под мостом пошли груженые корабли, имеющие осадку 3,6 метра (освобожденная глубина фарватера — 4 метра). Только-только. После прохода под Литейным мостом первого судна с тяжелым грузом, спасатели облегченно вздохнули — навигация действительно восстановлена.
Итак, все вздохнули и начали думать, что делать дальше. Грубо говоря, объяснял мне помощник вице-губернатора, возглавляющего штаб по ликвидации последствий аварии, Владимир Аникеев, «резать, оттаскивать или поднимать». «Народоволец», кстати, в свое время, как написано в архивных документах, «спрямили», откачали воду, и корабль всплыл. Правда, ждать пришлось четыре года.
По поводу «Каунаса» постановили — резать и быстро. За работу взялось Балтийское Аварийно-спасательное Управление. «Нам ведь что важно, — объяснял Аникеев. — Главное — мост не повредить. Так что водолазы работают — ведут исследования».
…Я пришла к месту аварии как раз в промежуток между этими событиями: авария уже произошла, судоходство восстановлено, а сухогруз еще не достали. Хотела посмотреть, как же они работают, водолазы. Никого, кроме одинокого милиционера, не увидела. Может, водолазы быстренько отстрелялись и ушли? Не знаю. Еще увидела рабочего в каске, который производил жуткий шум, что-то делая с гранитным парапетом. То ли ровнял, то ли зачищал. Сюда, вспомнила я, и рухнула будка.
Вглядывание в глубь вод не привело ни к чему. Но я знала— вот там, совсем недалеко от берега лежит корабль, в нем — топливо. «И главное, чтобы с опорой моста ничего не случилось», — говорили специалисты. Конечно, нашему мрачному воображению разыграться ничего не стоит. Я сразу представила и Неву, по которой дрейфует мазутное пятно, и в нем плещутся ребятишки у Петропавловки, а рыба плавает брюхом вверх, и закрытый мост. Или, не дай Бог, авария случится в момент особо бурного транспортного потока…
Три дня, как на работу, я ходила к набережной. На меня косо смотрел местный дворник. Мальчишки-рыбаки хихикали. Прилично одетый дяденька заподозрил в суицидных намереньях. А я в это время думала, не поверите, что надо бы обновлять торговый флот и закупить новое оборудование для спасательных работ. Интересно, что бы сказал дядечка, если бы я объяснила, что в настоящий момент меня беспокоит акватория Невской губы и самочувствие родного Литейного моста. А ведь это — чистая правда.
2002
Фото Владимира Григорьева
Чечня. С войной покончили ли счеты?
Они, конечно, очень разные — эти ребята в серых больничных халатах и с белыми, прямо под цвет рубах и простыней, лицами. Они родом из России, из разных городов и сел. И возраст самый разнообразный: 18-20-летние солдаты-срочники и 30-летние контрактники. Их объединяет одно — Чечня. Они лечатся в нашем Военно-морском госпитале. На сегодня война для них закончена.
Эти парни плохо спят по ночам, хотя говорят, что в госпитале за ними ухаживают как дома и что страх потихоньку покидает их. «Легкие» отделались обморожениями ног (говорят, сапоги тонкие) и пневмониями («Да я ящики со снарядами разгружал и устал — лег на ящик. Мороз был. Не заметил, как заснул…») «Тяжелые» закончили войну навсегда.
Дима — совсем мальчик. Он наш, из области, из поселка Волосово. Его страдания начались в торт момент, когда в блиндаж залетел минометный снаряд, ранив сразу четверых. Ночь они провели в этом блиндаже, только на утро удалось вытащить их оттуда.
— Двое умерли просто потому, что у нас не было лекарств. Ни промедола, ничего… У меня началась гангрена. Ногу спасти не удалось.
— А еще напишите, — включается моряк Павел, провоевавший по контракту 4 месяца, — 70 процентов наших ребят можно было бы спасти, если бы у нас была нормальная связь. Я даже жалел, что детские «воки-токи» не взял, честное слово…
Павел был ранен в деревне ночью. Часов в 12 он пошел с товарищами вытащить тела погибших товарищей, унести их с улицы.
— Ну, мы понадеялись, что у них молитва, а они как-то быстро помолились, в ускоренном темпе, что ли… И нас накрыло огнем из автомата и гранатомета. Меня в спину ранило. Вытащить-то меня вытащили, а вот связист с нашей огромной допотопной рацией ничего сделать не смог, и сам побежал за помощью.
У Павла позвоночник не задет — пуля прошла в сантиметре, и это, конечно, счастье.
— Еще поедешь?
— Думаю…
«Да ты о дочке лучше подумай!», — говорим мы с Димой. Павел, в отличие от юных солдатиков в госпитале, у которых, как правило, и девушек пока не имеется (как-то не успели) — человек семейный. Но… семью нужно кормить. В Чечне платят по 900 рублей в день. Это — плата за страх.