— О вас, мадам Фойерхан.

— Еще есть время… Вот на будущий год…

— Тогда прошу позволить продолжать!

— Ах ты… — Она его поцеловала.

— На помощь, душат! — Он высвободился и повернул к себе ее лицо. — Сузи, поверь мне: все эти годы я на самом деле ждал тебя. Может быть, не всегда сознательно, но…

Все остальные — только для того, чтобы забыть про тебя. А что еще мне оставалось? Не мог же я уйти в монастырь? И из меня ничего не вышло, потому что я не мог стать никем без тебя. Будь ты со мной… Ах, merde… Нет, я ведь не дурак, но вот не вышло! Ну да, просто не пошло — и все. У одного меня ничего не получалось.

Если бы Томашевский не перешел дорогу… Нужно было сделать это еще тогда. Я часто представлял, как задушу его или застрелю… И наконец это случилось! Мы с тобой принадлежим друг другу, а тот, кто станет между нами, плохо кончит!

Она погладила его, поцеловала, нежно расчесала пальцами густые волосы, потом пощекотала.

— Мы имели право его убить. Не сделай мы этого, он бы тебя прикончил. Так что это — законная самооборона. И мы ведь рисковали. Еще немного, и он мог нас обнаружить. И что потом? Мог застрелить нас обоих. — Она умолкла, потом совершенно переменившимся голосом спросила: — Скажи, куда ты дел пистолет?

— Ведь я тебе уже говорил…

— Скажи!

— На обратном пути недалеко от моста я его бросил в канал Гогенцоллернов.

— Хорошо… — Она закурила. И снова нежно спросила: — Как прошел первый день на фирме?

— Вполне прилично. Все мне старательно кланяются. Герр управляющий, скажите, герр управляющий, взгляните… Видят, что поезд ушел, и хотят успеть вскочить в последний вагон.

— Как сложился разговор с Паннике?

— Паннике? — Он ухмыльнулся. — Откровенная антипатия с первого взгляда. Между прочим, взаимная. Он с виду очень дружелюбен, но постоянно на меня косится. Ужасно неприятный тип!

— Ты справишься!

— И деньги пришли, — сказал Фойерхан, опустив глаза.

— Перестань! — Она закрыла ему рот. — Со своими деньгами я могу делать, что хочу. И если ты отказался принять то, что я тебе обещала…

— Прошу тебя! Ведь не могу же я… Не могу я брать от тебя деньги — теперь, при таких обстоятельствах…