— Не слышал… А рама из хромомолибденовой стали.

Вот те раз! Похоже, прокол. Занесло в доисторическую эпоху, они тут даже марки 30ХГСА не знают! Да еще с этой, хромомолибденовой, засада, раньше мне она не попадалась. Как варить, да еще на морозе? Ладно, положимся на авось, исходя из одинакового назначения, стали должны быть близки по свойствам. Итак, прогрев, быстрый шов, чтобы лигатура не выгорела, плавное охлаждение. Закалкой придется пренебречь.

— Готово, — сказал я, окончательно убрав горелку от детали. — Надо чуть подождать и можно лететь.

Промучившись еще с полчаса с факелами, так как расходовать драгоценный ацетилен на прогрев мотора железнодорожники категорически отказались, наконец завелись и взлетели. Сделали прощальный круг над поселком и, покачав крыльями, взяли курс на северо-восток. Выбранное направление объяснялось просто — у нас из всех навигационных приборов был только карманный компас Пионтковского, который в кармане весь полет благополучно и пролежал, что меня в очередной раз возмутило. А из карт — не нашлось даже пачки «Беломора». Оставалось только надеяться на схемку, начерченную ремонтниками прямо на снегу. Выходило, что северо-восточным курсом мы как раз выйдем на дорогу Москва — Ленинград, других путей там быть не должно. Главное — не проморгать, а то, учитывая заявленную Яковлевым дальность полета, можно и к белым мишкам улететь.

Весь последующий перелет никто из пассажиров уже не спал, даже после выхода на железку. Поводов для беспокойства — хоть отбавляй, тут тебе и самолет, готовый развалиться в любой момент, и навигация, а самое главное — начинало темнеть. К Ленинграду, искрившемуся россыпями огней и ярко-красными маячками заводских труб и водокачек, подлетали уже в глубоких сумерках.

— Ну и как садиться будем?

— Не переживай, товарищ Любимов! Я здесь в пятнадцатом году в школе мотористов учился, город знаю! — попытался успокоить меня летчик.

— А летал здесь?

— Не, здесь не летал, но это неважно, сядем!

И сели! Юлиан Иванович, покружив над неосвещенными пригородами, так и не определился, где посадочная полоса Комендантского аэродрома. Посему, проявив изрядный авантюризм и еще раз заставив нас всех поволноваться, приводнился. Ведь лед — это замерзшая вода? Вот мы на лед и сели, на невский, благо набережные и мосты сияли электрическим светом, а Нева гарантировала ровную поверхность. Перемахнув Троицкий мост, или, как он теперь назывался, мост Равенства, АИР-5 мягко коснулся лыжами снежного наста и Пионтковский, с шиком, прокатил нас под Литейным до Арсенальной набережной.

— Все, доставил в лучшем виде, а вы боялись! — наш всегда сдержанный и немногословный пилот был откровенно доволен собой и от души улыбался. Я, глядя на собирающуюся толпу, его радужного настроения отнюдь не разделял. По всем моим представлениям, нас сейчас должны были просто-напросто арестовать за хулиганство. Положение спас Яковлев, забравшийся на центроплан и толкнувший оттуда очередную пламенную речь о достижениях советской авиапромышленности, сорвав бурные аплодисменты. Немногочисленные стражи порядка, с самого начала не готовые к посадке самолета, растерялись окончательно. Мы тоже оказались в тупике. Дальше-то что делать?

— Товарищ милиционер! — обратился я к ближайшему служивому в синей шинели, глядя на обступивший нас народ. — Вы бы самолет под охрану взяли, растащат ведь на сувениры!

Милиция, получив логичную и привычную заботу, сосредоточилась на ней полностью, заодно привлекая внимание гудящей любопытной толпы. Я, уж было под шумок, собрался подхватить Акимова и скрыться, но первые ряды раздвинулись и к нам вышли несколько человек, а среди людей вполголоса разнеслось: «Киров, Киров идет!»

— Здравствуйте, товарищи!

Мы в ответ вразнобой тоже поздоровались.

— Приветствую вас от имени всех ленинградцев на нашей земле! Вижу, крепко встала на крыло наша советская страна. Этак скоро на дачу самолетами летать будем. Как он мастерски сел! Молодец! И вы, товарищи, тоже молодцы, что такой замечательный аэроплан построили. Что молчите? Устали с дороги?

— Есть немного, товарищ Киров.

— Ну так давайте я вас подвезу. Вы где остановиться надумали?

— В «Англетере», товарищ Киров, — Акимов, которому я поручил, как самому опытному в этом вопросе из нас двоих, заняться этим делом, был явно смущен.

— Красиво жить не запретишь! — улыбнулся во все тридцать два зуба Сергей Миронович. — Поехали!