— Так что, на работу берете, или как? — тут же поинтересовался я.

— Погодь, пойдем, сварку опробуем, — притормозил меня дядька. — В наших машинах она не применяется, но аппарат имеем.

Варить мне пришлось два отрезка труб на полдюйма, один из самых сложных видов работ для меня, но, к счастью, именно здесь у меня рука была набита. Давно, правда, этим не занимался, но мастерство и опыт не пропьешь, да и руки точности и твердости не потеряли, благодаря постоянным тренировкам с оружием на моей прошлой работе. Осмотрев остывший шов, мастер изрядно повеселел и тут же озадачил меня подсоединить сваренную трубу к проходящей по стене воздушной магистрали. После того, как я открыл боковой кран, заглушенный обрубок, к великому моему облегчению, не отозвался предательским шипением. Хотя расслышать его среди заводского шума было трудно, и мастер чуть что не облизал шов, слюнявя его и пытаясь обнаружить утечку.

Наконец, удостоверившись в надежности соединения, дядька протянул мне руку:

— Теперь будем знакомы, Яков Михалыч Евдокимов, мастер опытного цеха, можно просто Михалыч.

— Семен Петрович Любимов, — представился я. — Так берете меня или нет?

— Возьмем, конечно, токарь ты так себе, но и они на дороге не валяются, а вот сварщик нам нужен. Видал, в цеху как народу мало? Вот! Большая часть специалистов сейчас на реконструкции завода, там-то ты и пригодишься. А то все воздушные трубы, да и водопровод, замаешься свинчивать, муфты сами отливаем-точим, а здесь — раз и сварил. Ты нам сразу десяток человек высвободишь, может, в план уложимся. Да и вообще, что подварить, всегда найдется. Сейчас для порядка к начальнику цеха заглянем, а от него в отдел кадров оформляться. Ты где, кстати, живешь?

— Да я только сегодня с поезда и первым делом к вам. Общежитие какое-нибудь при заводе есть?

— Э, брат! С жильем сейчас совсем туго, вся Москва приезжими забита. Наши заводские бараки в Кожухово, там можно поселиться, но на казарменном положении. В деревнях на том берегу реки еще можно поискать чего-нибудь, от завода, правда, далековато, но до ледостава туда катер ходит с кожуховской пристани. Знаешь что? Давай мы тебя оформим в «красную» группу, завтра у них выходной, как раз устроишься. А пятнадцатого, к третьему гудку, чтоб как штык в цеху был!

— Идет!

Начальник цеха меня не впечатлил, впрочем, как и я его. Дело в том, что он оказался правоверным большевиком, и его гораздо больше интересовало мое происхождение и идейное соответствие линии партии, чем мои способности как работника, судя по всему, текущая работа целиком и полностью лежала на плечах Евдокимова. Вдоволь наслушавшись лозунгов и наставлений, кое-как эту беседу я вытянул, повторив в сильно урезанном виде свою легенду о лесовике-отшельнике.

Начальник цеха не стал углубляться в вопрос и только поздравил меня с переходом из единоличников в пролетарии. Гораздо больших усилий потребовал от меня отдел кадров, где пришлось, коли я сказался грамотным, писать анкету самому. Перьевой ручкой. После нескольких испорченных бланков все-таки справился, благо анкета была коротенькая, видимо рассчитанная как раз на таких «талантов», как я. Тут же мне оформили пропуск на завод, с печатью, но без фотографии. Да здесь просто раздолье для шпионов!

Закончив дела в кадрах и пообедав за компанию с Михалычем прямо в цеху, потому что столовой на заводе пока не было и еду разносили прямо по рабочим местам в бачках, вышел из проходной под противный осенний дождь и двинул направо в сторону Кожухово. Останавливаться там я не собирался, лишние соседи мне совершенно ни к чему, с моим-то барахлом. Затратив с полчаса, добрался до пристани, никаких удобств для ожидающих катера пассажиров на ней и в помине не было, впрочем, и самих пассажиров было немного, а кораблик был уже на подходе.

Наконец предок речных трамвайчиков подвалил к пристани и выбросил сходни, по которым начал суетливо спускаться народ. Пропустив сходящих, я, в числе немногих пассажиров в обратную сторону, поднялся на борт. Никакого салона на этом катере и в помине не было, а был только легкий навес, защищающий от дождя, но не от сырого ветра, хоть и на том спасибо. Теперь впереди ждала меня моя малая родина, помолодевшая на девяносто с гаком лет. Что ж, если мне удастся там обосноваться, то походить этим маршрутом мне предстоит еще ой как много!

Весь рейс от кожуховской до нагатинской пристани занял около двадцати минут, которые я простоял, глядя в свинцово-серую осеннюю воду, в полной прострации. Видимо, произошедшие за последние дни события перегрузили мозг, и я просто спал с открытыми глазами. Осознал свою ошибку только тогда, когда пассажиры, шустро сбежав по сходням, двинули по своим делам. И что мне стоило завести с кем-нибудь знакомство и разведать обстановку? Теперь придется ходить по домам, напрашиваться.

Перейдя пойму Москвы-реки и переправившись через заболоченную старицу по хлипкому мостику, я вошел в Нагатино и двинулся вдоль улицы, высматривая подходящий мне дом. Рассчитывал я на то, что местные крестьяне занимались в основном огородничеством, нанимая на летний сезон работников из более отдаленных от Москвы мест. Сейчас, в середине октября, эти находники уже должны были освободить жизненное пространство, а местные к постояльцам привычны, да и деньги за постой нелишние. Дом я выбирал не слишком богатый, чтобы не платить слишком много, но и не бедный, с единственной комнатой в избе. Наконец, присмотрел подходящий и открыв незапертую калитку в глухом заборе, под аккомпанемент собачьего лая, подошел к крыльцу и громко крикнул.

— Хозяева! Есть кто-нибудь?

На зов, сперва приоткрыв дверь и осторожно выглянув, вышла дородная женщина и ворчливо спросила:

— Тебе чего?

— Доброго вам дня! Вам постояльцы, за плату малую, разумеется, не нужны? Мне бы комнатку какую на зиму, а за мной не заржавеет.