— Нокс, поговорим позже.

— Хорошо. Спасибо, мама.

Она поцеловала его и ушла, закрыв за собой дверь. Макс появился в коридоре, сонно моргая, затем прошел вперед и прислонился к моим ногам. Я потрепала его по голове, а Нокс сказал:

— Он не очень-то похож на сторожевую собаку. Думаю, он может быть немного глуховат.

— Да, такое случается с пожилыми собаками, — неловко сказала я.

Мы с Ноксом уставились друг на друга, пока он не прочистил горло.

— У меня есть немного лимонада в холодильнике. Хочешь?

— Конечно. Это было бы... э-э-э... приятно.

Я сняла ботинки и куртку и пошла за ним на кухню. Макс вернулся в гостиную и забрался на диван, растянувшись на подушках, как будто жил в этом доме всю свою жизнь.

Нокс открыл дверцу холодильника, и, уже ненавидя густую, неуютную тишину между нами, я подошла к нему и коснулась его руки.

— Нокс, я так...

Я глухо пискнула, когда Нокс захлопнул дверцу холодильника и притянул меня в свои объятия. Он обнял меня за талию, и я встала на цыпочки, чтобы обхватить его толстую шею. Он приподнял меня, прижав к себе, и зарылся лицом в мою шею.

Я крепко обняла его, потирая затылок. Нокс стиснул меня и поцеловал в шею.

— Прости меня, детка. Мне так жаль.

— Я пришла сюда, чтобы извиниться перед тобой, — сказала я.

Он покачал головой.

— Тебе не нужно извиняться. Это моя вина. Я вел себя, как мудак, с тобой сегодня утром. Прости.

Он поставил меня на пол, но продолжал обнимать, когда я откинулась назад, чтобы посмотреть на него.

— Мне действительно нужно извиниться за свое поведение прошлой ночью. Я вела себя грубо и по-детски, и мне очень жаль. Я знаю, что это расстроило тебя и...

— Это не то, что меня расстроило, — проговорил он.