В этой квартире было очень бедненько, но при этом – почти стерильно чисто. Лишь запахи выдавали неблагополучие, мне они напомнили о больничной палате; впрочем, самых густым был запах чего-то тушеного, и шёл он с кухни.

– Жена готовит... – виновато произнес Морозов.

– Понимаю, – повторился я.

На кухне тоже ничего особенного не было. На небольшой площади стояла плита, рядом с ней – небольшой столик и в углу – раковина; вся эта конструкция заменяла наборные модели, которые уже набирали популярность. В моей квартире, например, было нечто подобное – на что-то изысканное Орехов не сподобился, а я пока не успел озаботиться. Старый, поцарапанный и громкий холодильник «ЗиЛ», ещё один маленький столик, половину которого занимала хлебница и какая-то трогательная композиция с искусственными цветами. Я решил, что эти цветы – дело рук супруги Морозова, которая пыталась добавить в это место хоть немного уюта. Попытка, впрочем, изначально была обречена на неудачу.

Обстановку кухни венчали две тяжелые табуретки, которые мы с Морозовым и заняли.

– Чем обязан?..

Он слегка запнулся, поняв, что не знает моего имени, а я сделал вид, что всё в порядке.

– Вы ходите на собрания к антисоветским элементам, товарищ Морозов, – сказал я. – Этим и вызван наш интерес к вам. Я хочу задать несколько вопросов и рассчитываю, что вы ответите на них честно, как и полагается советскому гражданину. Ведь вы, наверное, слышали, что врать не хорошо?

Он снова ощетинился.

– А если я откажусь отвечать? Вы не сможете меня заставить!

– Верно, не смогу, – согласился я. – Даже пытаться не буду. Просто тогда ситуация с вами выйдет на совсем другой уровень, а там у вас уже не будет выбора, отвечать или нет. Пока же это просто беседа, которая может и не иметь никаких последствий. Я лишь хочу уточнить некоторые моменты, которые мне не до конца ясны.

Ещё при первом знакомстве Морозов показался мне жалким. Сорокалетний мужик, обиженный на весь мир, вообще производит неприятное впечатление, а он этот образ заботливо лелеял, что лишь всё усугубляло. Я подумал, что не могу понять, что та Ленка нашла в этом человечке – мужского начала в нём было очень мало, у него даже в расслабленном состоянии была такая физиономия, словно он собирался расплакаться. Но она не только что-то обнаружила, но и рискнула завести с ним ребенка – а это многое говорило, только я не мог решить – о нём или о ней. Заглядывать в комнату, чтобы посмотреть на эту героическую женщину, я посчитал излишним.

Морозов напряженно обдумывал мои слова, и этот процесс занял у него с минуту. Я его не торопил, мне некуда было спешить. Я уже всюду сегодня опоздал.

– Хорошо... – пробормотал он. – Задавайте свои вопросы. Я постараюсь отвечать на них честно... если это никому не повредит.

– Конечно. Мне тоже не хотелось бы, чтобы ваши слова кому-либо повредили. Вы знаете Ирину Гривнину?

Морозов растерялся, но быстро пришел в себя.

– Да, – с каким-то вызовом сказал он. – Мы встречались.

– Когда была последняя встреча?

– В... в декабре.

– Что вы просили её сделать?