И тогда Маньяк перегнулся ко мне через стол и, бледнея от волнения, почти прошептал:

— В глубине его кличут Писателем.

Я едва не выронил бутылку с пивом. На пару минут опять воцарилось молчание. Потом я сумел наконец осилить свое пиво, перевел дух и покачал головой:

— Это ты загнул. Ну Дибенко еще куда ни шло, ну Темный Дайвер там… но этот, этот с нами даже разговаривать не станет.

Маньяк криво усмехнулся:

— Думаешь, ему все равно?

Шурка в легкой задумчивости почесал подбородок:

— Когда там у него намечается ближайшая читательская конференция? Кажется, через неделю?

— Ну и?…

— Вот тебе и ну! Это раньше такие посиделки заканчивались легкой и безобидной руганью с поклонниками Рыбакова и Пелевина. А теперь?… Соображаешь?

Я кивнул, тяжело вздыхая:

— Дело пахнет членовредительством в особо крупных размерах… А если еще и «тюринцы» на огонек пожалуют…

Маньяк поперхнулся пивом и закашлялся:

— Не надо про «тюринцев» — еще накличешь на нашу голову!

Уничтожив запасы выпивки и закуски, вдвоем мы выработали план. Решено было действовать немедленно — ведь глубина в опасности.

— Каждая минута дорога! — без ложной патетики объявил Маньяк. После чего завалился на мой диван и попросил в ближайшие два часа его не беспокоить. Когда он так говорит, лучше действительно его не беспокоить. Все равно бесполезно.

— Послушай, Шурка, — спохватился я, — кредитка «сгорела»…

Маньяк сладко зевнул:

— Какая, та что от Билла Гейтса?…

— Ага.