— Глеб!

Владимир вскрикивает, с ужасом бросается к аппарату, точно хочет его заслонить.

— Испугался? Раскроют? Не бойся, дорогой. Теперь ты не отвечаешь. Не ты Диктатор! И торопиться не надо: все равно не вырвешься. Ни один, ни с Ариадной. Я тебя заменил!

Корельский говорит торжествующе, нагло. В телефон звучит резкий, умышленно громкий голос.

— Не шути, Глеб, — устало произносит Владимир. — Не шути… Это глупо. Там ста тысяч деревьев нет. Всего несколько десятков. Но ты знаешь, что тайфун…

— Не тайфун! — кричит вдруг Корельский. — Не тайфун! Ты! Никаких деревьев! Никакого сада! Ариадна! Слышите? Скрывает! От вас скрывает! Это — любовь! Это — его дружба!

— Глеб! Ты не смеешь!

— Я смею! Я все смею! Ничтожество! Пыль! Таких, как ты — миллионы! Я над всеми, над ними! Я — повелитель! Ариадна! Теперь вы ответите: вам стыдно и больно? Да? За Диктатора мира? Сказали? Посмеялись? Ступайте прочь? Смотрите же — какая ложь! Смотрите, какой обман! Одно мое слово — вас бросят ко мне под ноги! Отыщут. На дне моря! На тучах! Будуть умолять, чтобы взял! Ариадна, за вами слово. Отвечайте! Отвечайте Диктатору мира: придете? Покоритесь. Я жду, Ариадна! Диктатор ждет!

Она подходит к телефону. Сломлены ужасом брови. От негодования участилось дыхание.

— Предатель! Никогда… Слышите?

— Объявляю, в таком случае, свою высочайшую волю. Если в продолжение часа по телефону не будет дано согласие, я опубликовываю эдикт № 4. Ариадну Штейн покорное человечество доставит Диктатору!

— Негодяй!

Владимир в исступлении бросается к телефону. Заносит руку.

— Ариадна! Женщина! Раба! Ты придешь!

Телефон жалобно стонет металлом. Раздавленный ударом, падает на пол.

Она стоит на коленях перед ним, хватает руки, целует, смотрит наверх, на страшное искаженное лицо.

— Он будет мстить… Бежим, Ади… Погибло все!..