— Вот теперь точно: “П…дец, приехали!” — предположил я. — Бо?

— Ни хрена, — буркнул Бо. — Опять какая-то заморочка.

Толстый, как всегда, оказался прав — что-то там у монахов опять не ладилось. Залопотал старшина монаший, поднялась какая-то нездоровая суета — нас в два приема бесцеремонно вытрусили из мешков, положив верблюда и перекинув меня на сторону Бо (неглупые товарищи — я гораздо легче!).

— Ну ты коленки отъел! — возмутился Бо — при перекидывании я угодил коленом в его мясистый живот. — Полегче!

Ответить я не успел: нас поставили на ноги, быстро развязали и стащили с голов тряпки.

— Ух ты! — Степь нестерпимо ярко плеснула в глаза ослепительным изумрудом разнотравья, шибанула в забитые пыльным мешком ноздри духмяными ароматами нагретых солнцем соцветий. Красота! Лепота! И — жить хочется.

Да, кстати — насчет “жить”. Я быстренько проморгался, осмотрелся и принялся разминать затекшие конечности. Караван остановился в небольшой зеленой балке, склоны которой были покрыты не шибко густым кустарником. Невдалеке, подрагивая в сиреневой дымке, виднелись пологие холмы, сплошь покрытые лесом.

— Ну и куда нас занесло? — удивился я вслух: накануне, как полагается любому нормальному вояке перед забросом на плацдарм, тщательно изучил карту Калмыкии. Так вот — лесных массивов такого масштаба там нет! — Бо?

— Погоди, — отмахнулся Бо — он был занят. Старшина монахов, присев перед ним на корточки, быстро лопотал что-то по-своему, показывая рукой на юг и чертя в травеветкой. Бо изредка кивал и выглядел крайне озабоченным.

Монахи в это время проявляли какую-то нездоровую активность: один рвал полынь и набивал ею мешки, из которых нас только что вытрусили, а остальные с лихорадочной поспешностью ковырялись в кустиках, не хуже экскаваторов вырывая пальцами из склона куски дерна — даже легко раненный трудился, действуя одной рукой.

Немало удивившись такой неурочной деловой прыти, я с некоторым опозданием принялся разрабатывать рациональную идею насчет окончательного обретения былой свободы и некоторого возмещения морального ущерба. Погорячились вы, товарищи монахи, так опрометчиво освободив наши конечности! Теперь нас двое, мы в боевой готовности и знаем, каких пакостей от вас можно ожидать.

— Я очень извиняюсь, что прерываю вашу милую беседу… — елейным голоском начал я, пребывая в некотором недоумении по поводу странной недогадливости Бо — обычно он такие вещи с полунамека понимает. — Но не кажется ли вам, что пора…

— Погоди, — опять махнул на меня рукой Бо. — Щас…Старшина монахов прекратил лопотать и поднял вверх руку, призывая к вниманию. На несколько секунд служители культа застыли как изваяние. Мы с Бо тоже замерли и прислушались. Что там — опять “вертушка”?

— Джип, — сумрачно обронил Бо.

Да, где-то вдалеке был слышен приближающийся гул автомобиля. Какой марки машина, разобрать с такого расстояния было проблематично, но Бо сказал — джип. У него у самого — джип, он свою машину любит, лелеет и различает тон работы ее двигателя среди десятков аналогичных моделей.

Джип — машина вместительная. На ней могут прикатить семь-восемь человек. И не с пустыми руками!

— Нужно быстро. — Бесстрастное лицо старшины монахов чуть заметно дрогнуло, лоб украсился вдруг капельками пота.

— Пошли. — Бо схватил меня за руку и поволок к импровизированной норе, оборудованной в кустах монахами.

— Хотя бы вкратце — чего мы делаем?! — Я. даже не старался скрыть своего удивления. — Ни слова не понял!

— Спрятаться негде, — пояснил Бо, продираясь сквозь кустики и поудобнее устраиваясь в отрытой монахами нише. — До леса — километр. Они нас сверху завалят. Когда все кончится, мы уйдем. Шевелись!