Хорошие оценки? О, черт. Я могу это сделать? Я могу за это взяться и пойти в колледж?
Черт возьми, да, я могу, гремит у меня голове, потому что я сделаю все, чтобы остаться с Мойрой.
— Я принимаю предложение, — отвечаю я Рэнделлу и улыбаюсь. — И я верну тебе каждый цент, который ты в меня вложишь.
Рэнделл усмехается и встает с дивана.
— Необязательно. Я делаю вложение в будущее Кэннонс. Но я с удовольствием приму рукопожатие в знак заключения сделки.
Я встаю с кресла, и мы пожимаем друг другу руки. В порыве радости, я шагаю ближе и обнимаю его за плечи, притягивая его в объятия.
— Спасибо, Рэнделл. Это много для меня значит.
Когда я отстраняюсь, его глаза блестят от эмоций, и он откашливается, прочищая горло.
— Да, хорошо... мне приятно, на самом деле, и могу я, наконец, сказать: Зак, добро пожаловать домой, мой мальчик.
Сэм подвозит меня к дому, я практически перепрыгиваю через четыре ступеньки, ведущие к крыльцу, так спешу увидеть ту, ради которой все это. Я открываю дверь и зову Мойру.
Затем вижу ее, сидящую за кухонным столом, ноутбук открыт, и телефон лежит рядом. Она поворачивается ко мне, ее лицо бледное, как полотно. Вскакивая со стула, она подходит ко мне и протягивает руки. Я порывисто обнимаю ее и мягко пытаюсь узнать, что произошло, тошнота подкатывает к горлу.
— Что случилось, милая?
— Мне так жаль, Зак, — тихо отвечает она, ее глаза наполнены слезами. — Но недавно звонил отец Гоуль. Матика напали на Карайку два дня назад. Отец Гоуль сразу же отправился в город у реки, откуда позвонил мне.
— Парайла? — спрашиваю я грубо, глотка будто наполнена песком, сердце бешено стучит.
— Ранен. Его подстрелили стрелой. Но отец Гоуль думает, что с ним все будет в порядке. Она попала в его плечо, и рана выглядит хорошо.
— А остальные? — шепчу еле слышно.
Мойра опускает глаза и медлит с ответом.
— Мойра — кричу я. — Бл*ть, ответь же мне! Что с остальными?
— Несколько человек мертвы... Я точно не знаю, кто. Детей забрали. Деревню сожгли дотла.
Я откидываю голову назад, потому что у меня ощущение, будто шея больше не может держаться прямо. Я кричу, словно раненое животное от боли: