— Откуда ты вообще узнала, что я здесь, — спрашиваю я, удивляясь, что она стоит в моей гостиной.
— Потому что я позвонила Рэнделлу, и он рассказал мне, что произошло. Как ты могла, Мойра? Как ты могла пережить все это и не рассказать мне? Даже не дала помочь тебе?
Ее голос пронизан осуждением, но в большей степени это все же сочувствие. Моя нижняя губа дрожит. Затем она обнимает меня, и я тону в ее спасительных объятиях.
Я начинаю громко рыдать на ее плече, она гладит меня по спине и говорит успокаивающие слова.
— Отпусти, дорогая, — успокаивает она. — Отпусти все.
И я смогла отпустить свое горе... впервые с тех пор, как Зак оставил меня, я отдала каждый кусочек боли и одиночества, прорыдала на ее плече, залив ее слезами.
Когда я, наконец, могу взять себя в руки, глубоко вздыхаю и отодвигаюсь от нее. Она оценивающе смотрит на меня.
— Боже, ты ходячая катастрофа.
Я несколько мгновений смотрю на нее, и мы обе взрывается от смеха. Я закрываю рот ладошкой, когда смех утихает, Лиза мягко смотрит на меня.
— Вот что мы сделаем. Ты пойдешь в душ, потому что, черт возьми, девочка... ты воняешь, как груда мусора. Затем мы выберемся поужинать, и ты мне все расскажешь, хорошо?
Я киваю, и несколько слезинок стекают по моим щекам.
— Я рада, что ты здесь.
— Я всегда с тобой, — говорит она мне и толкает в ванную.
***
— Я не знаю, что с Заком, и это убивает меня, — говорю я Лизе и беру кусочек курицы с овощным соусом из тарелки. Еда не привлекает внимания, но я выпила два бокала вина, прежде чем принесли наши заказы, и моя голова приятно шумит.
— Конечно, это волнует тебя, — улыбается она. — Но ты также осталась с разбитым сердцем, потому что он ушел. У тебя полная тарелка, детка. Давай поедим.
Я киваю, накалываю кусок курицы на вилку и отправляю ее в рот. О, черт... она восхитительна. Я прожевываю, глотаю, накалываю еще один кусочек курицы и взмахиваю вилкой в ее сторону.
— Он уехал так неожиданно... ничего мне не сказал, кроме того, что не вернется.
Страдания наполняют меня, и я роняю вилку, она громко стукается о мою тарелку.
— Как ты думаешь, сколько еще тебя будет отягощать это мучение, потому что откровенно говоря... это немного раздражает.