Входная дверь открывается. И я поворачиваюсь из-за стола в кухне, где я сижу и просматриваю варианты работы, и вижу, как в дом входит Мойра, она подобна яркому солнечному лучику, который освящает все своим мягким и теплым светом. У нее в руках два пакета с продуктами, когда она поднимает на меня свои глаза, они горят от радости.

— Я купила пару отличных стейков для нас, мы могли бы завтра приготовить их с тобой. Можем устроиться на заднем дворе, выпить пива и сделать стейки на гриле. Рэнделл сказал, что придет завтра к ужину. О, кстати, купила кое-что для тебя, моего неисправимого сладкоежки, — шоколадные кексы и хрустящие утренние завтраки Lucky Charms для себя.

Мне так хочется рассмеяться от ее наивной и глупой радости от того, что она сходила в супермаркет и удачно все купила, но в Мойре словно зажегся невидимый огонек изнутри с того момента, как мы переехали в этот дом. Она наслаждается ролью домохозяйки, легко смогла привыкнуть жить со мной и видеть, терпеть меня день за днем. Мойра готовит, убирает, ухаживает за садом, даже посадила цветы перед домом, и мы сделали маленький ремонт на кухне и в спальне.

Укладывая пакеты с продуктами на столешницу, она мило болтает безумолку о том, что встретила девушку в супермаркете, и у нее двое малышей близнецов. Я не слышу растерянности или печали в ее голосе, но также не замечаю счастья, она продолжает щебетать о том, какие они милашки, как одеты в одинаковые бодики, даже их крошечные сосочки и те одинаковые.

Мое настроение резко портится, я чувствую себя хуже, чем до этого, все возвращается к тяжелой давящей безысходности, которая одолевает меня. Мойра выглядит такой счастливой, потому что я здесь, с ней, но чем счастливее она, тем несчастнее я. Не могу объяснить это состояние на сто процентов точно, но дни будто слились в череду однотипных серых будней, я погряз в печали и скуке.

Конечно, я не сижу целыми днями дома, мы с Мойрой ходим, смотрим и знакомимся со всем, что вокруг нас. Мы ходим за покупками, смотрим иностранные фильмы, посещаем галереи, музеи, также выбираемся на пикники в парк, вместе читаем газеты и обсуждаем самые интересные статьи. Мы ездим в пригород, смотрим, какая тут замечательная природа, обедаем в маленьких закусочных, где подают домашнюю еду. Я занят каждый день, каждую минуту, но в данный момент для меня все утратило свою серьезность.

Конечно, за исключением тех моментов, когда мы занимаемся сексом. Это меня успокаивает и придает сил. Мне становится лучше, когда я прикасаюсь к ней, целую ее, ласково поглаживаю ее кожу, а она шепчет нежные слова в ответ. Это то, что помогает мне держаться, не чувствовать себя настолько гребаным неудачником, который не может содержать свою женщину. Именно ее нежность придает мне сил, дает мотивацию найти какой-то выход, не опускать руки.

— Ну как сегодня с поиском работы? — спрашивает она как бы между прочим, когда убирает стейки и молоко в холодильник.

Отбрасывая газету, я издаю раздраженный вздох.

— Нет никаких сдвигов. Все так же, как и каждый день.

Затем я слышу ее веселый и оптимистичный голос.

— Так не время отчаиваться, все будет хорошо. Ты что-нибудь обязательно найдешь. Я в этом уверена.

— Невыносимо сложно найти работу, когда у тебя за плечами нет опыта и образования, — раздраженно выплескиваю на нее свой гнев, и затем смотрю, как она вздрагивает всем телом от моих резких слов, будто дал ей пощечину.

Я сижу, сосредоточено смотря на нее. Напряжённо жду ее ответной реакции на мой выпад. Но к моему удивлению она смотрит на меня, а затем ее взгляд становится мягким и нежным. Мойра быстро подбегает ко мне и садится на колени, прижимаясь, оборачивая руки вокруг моей шеи, затем кладет щеку на плечо.

— Прости. Пожалуйста, не нужно так расстраиваться. Да, это может занять определенное время. Даже для людей с огромным количеством опыта и образованием, если и правда это настолько для тебя важно, то Рэнделл может принять тебя в Кеннон.

Горечь от разочарования и обиды, словно яд, разливается по моим венам, отравляя кровь и мое состояние. Я молниеносно вскакиваю, когда слышу слова про Рэнделла. Она почти падает с моих колен.

— Конечно, мать твою, мне это важно. Ты что не замечаешь, насколько я растерян. А ты мне просто кидаешь в лицо, что я могу пойти к Рэнделлу работать. Как ты не понимаешь, что принять его предложение, это как взять у него деньги, которые он поместил мне на карточку. Я. Нахрен. Не. Могу. Их. Принять.

Резко разворачиваюсь, оставляя позади себя шлейф гнева и ярости, направляюсь в нашу спальню.

Да, именно в нашу спальню… мы изменили родительскую комнату, купили большую кровать. Мойра застелила ее новым постельным бельем, нежно-кремового оттенка вперемешку с коричневым. Очень мужское сочетание цветов, нужно заметить. Я открываю шкаф и достаю смокинг, который приготовлен для сегодняшнего званого обеда, что устраивает в мою честь Рэнделл.

Бл*ть. Я совершенно не хочу идти туда, потому что если говорить начистоту, то толпа людей — это совершенно не мое, тем более, когда находишься под пристальным вниманием. Бесконечные навязчивые вопросы просто выводят из себя: каково это быть язычником, почему ты хочешь вернуться. Я чувствую себя не в своей тарелке, мне приходится объяснять каждому что, как, зачем и почему.