Привычный рейс компании Аэролинеас, которым я летал столько раз, вылетал в 22.00. Матч с «Ювентусом» должен был закончиться в 19 с чем-то вечера, и впереди меня ждали 250 км пути из Неаполя до аэропорта Фиумичино. Нам пообещали сопровождение полицейских, чтобы мы могли выйти быстрее, но не сдержали слово. Зная о воскресных пробках, я сел за руль одной из своих машин, точно не помню какой, и мы выехали. Точно не «Феррари», потому что ехали целой компанией: Ситерспиллер, Клаудия, мои брат Лало и сестра Лили и пресс-атташе Гийермо Бланко. Мы летели. Летели. Проехали путь за полтора часа.
Пассарелла уже был в аэропорту. Я приехал после девяти вечера. У меня еще оставалось время, чтобы договорить: «Говорят, меня дисквалифицируют, если я не сыграю в двух ближайших матчах. Эти дурачки не знают, что я буду в них играть, буду… Я докажу им еще раз, на что способен Марадона ради сборной и «Наполи».
Сев в самолет, я сразу уснул и видел сны. На следующее утро я все еще грезил, но уже наяву. Я приземлился в Буэнос-Айресе, встретился с моим стариком, доном Диего, который, с тех пор как закончился чемпионат мира в Испании, мечтал вновь увидеть меня в футболке Аргентины, и мы поехали в дом в Вилья Девото, где я провел последнее Рождество, будто и не прошло тридцати долгих лет.
До этого я вновь сделал заявление, прямо в аэропорту; я хотел, чтобы все меня услышали: «Я не спаситель, я – Диего. Спаситель – Билардо. Карлос Сальвадор, ха-ха[1]. Я еду играть, как и все, чтобы дать команде все, что могу. Против «Ювентуса» матч выдался невероятный, но я уже готов снова играть. Я пообещал приехать и сдержал слово, вот он я».
В четыре вечера я уже был в специализированном торговом центре в Эсейсе. Пошел в галстуке. Дело в том, что для меня возвращение в сборную было праздником. Светлые джинсы, полосатая рубашка, светло-голубой галстук, кошелек из синей шерсти. Просто картинка. «Дай мне обе пары», – попросил я у своего брата Лало, который показывал мне бутсы. Я хотел затереть их до дыр, серьезно. К тому же, как только я приехал, я узнал, что, пока я находился в воздухе, сборная проиграла еще один товарищеский матч против Бразилии, в Рио.
Все это были знаки, что мне следует выйти на поле и взвалить на себя команду.
Я тренировался в тот понедельник, вторник и среду вместе со всеми. И 9‑го числа, в четверг, на стадионе «Монументаль» должен был состояться матч против Парагвая. Спустя 2 года и 10 месяцев я вновь надел бело-голубую футболку. Я сразу же осознал, что команде очень многого не хватало. Но нужно было быть там. Эль Пато Фильол стоял на воротах, позади играли четверо: Клаусен, Пассарелла, Браун и Руджери. По центру: Барбитас, Понсе и Бурру. И впереди: я, Дертисия и Гарека. Сыграли вничью со счетом 1:1, я забил пенальти в конце первого тайма.
Мы с ребятами вернулись на базу, и на следующий день, в 5 вечера, я сел в самолет авиакомпании Вариг, который следовал в Рим с пересадкой в Рио-де-Жанейро. В субботу, 11‑го числа, я вновь был во Фьюмичино, но вместо того чтобы сесть в машину и поехать в Неаполь, я отправился на посадку в другой самолет и поехал в Триест на знаменитый матч против «Удинезе», в котором играли на вылет. Расстояние между Триестом и Удине – 70 км, и мы проехали на их машине. Я успел как раз к ужину, поел и лег спать. Поспал как следует: думаю, я проснулся за минуту до начала матча, в воскресенье, 12‑го числа. Но если у еще какого-нибудь идиота в Италии оставались сомнения, они были полностью развеяны: я забил два гола, один из них во время штрафного, невероятно. Сыграли вничью 2:2. Что они еще от меня хотели? Затем я вылетел со скоростью пули и снова в машину, чтобы опять проехать 70 км из Удине в Триест, сесть в самолет, приземлиться во Фьюмичино и вновь вылететь в Буэнос-Айрес, куда я прибыл в понедельник, 13‑го числа. Думаю, я даже не дал времени сотрудникам на паспортном контроле поставить мне печать.
«Я сказал, что уезжаю, и это правда. Но предупреждаю, что в пятницу я буду снова здесь, чтобы в воскресенье сыграть с «Удинезе».
На этот раз мы играли не в четверг, как матч с Парагваем, а во вторник, 14‑го числа, с Чили, снова на стадионе «Монументаль». Я даже не потренировался, но мне и не нужно было. Тогда мы вышли на поле с Нери вместо Фийоля в воротах и тем же составом в защите, что и в игре с парагвайцами. По центру присоединился Руссо и впереди, вместо Дертисии, сыграл Педрито Паскулли. Кое-что не поменялось, друг: я снова забил гол. За шесть дней у меня на счету было уже четыре гола: один – Парагваю, два – «Удинезе» и этот последний – Чили. Бурру забил еще один, и мы выиграли 2:0. Я вспоминаю состав команды и забитые голы, чтобы было видно, как все менялось на пути к чемпионату мира. А то врут об этом много, очень много.
Дело в том, что мы могли бы остаться в Буэнос-Айресе, потому что следующий матч в Лиге был против «Фиорентины», как раз против Пассареллы, а результат ничего не решал, но итальяшки воспользовались своим авторитетом и потребовали, чтобы мы вернулись. В субботу, 18‑го числа, я снова приземлился в Риме и, так как мы играли в «Сан-Паоло», из аэропорта я направился прямиком домой, в кровать. Я проспал 16 часов! Встал и отправился на поле, играть. Играть серьезно, да. Думаю, что основной перевес сделало личное соперничество с Кайзером, потому что я был основной фигурой на поле, участвовал в двух розыгрышах мяча, которые закончились голом, но судья их аннулировал. Тогда мы разыграли хорошую передачу на фланге с Бертони, которая закончилась голом Каффарелли. Так проходило мое прощание с «Наполи», и им не на что было жаловаться, совсем не на что… Я довел их до восьмого места, они были в полной безопасности от вылета, в десяти очках от «Вероны», которая стала чемпионом с датчанином Элькьером-Ларсеном и немцем Бригелем. Я забил 14 голов и был всего в четырех от Платини. Я уже почти догнал француза, почти догнал. На прощание мне дарили цветы, так что все были довольны.
Европейцы и понятия не имеют
Но у меня оставалась еще одна поездочка: в Боготу, через Франкфурт, чтобы присоединиться к сборной, на этот раз уже для отборочного тура. С 5 по 20 мая я пролетел больше 80 тыс. км. Хорошая цифра, правда?
Меня ничего не волновало, я просто хотел играть в сборной. Конечно, в тот период уже начали придумывать всякое про меня: появились публикации о том, что за эти два матча против Парагвая и Чили мне заплатили $ 80 000. Восемьдесят тысяч! Да, конечно. Вы прозевали, ребята, я получал то же, что и все: 25 долларов в день – да уж, целое состояние! Я им сказал, что даже Фрэнку Синатре столько не платили.
Как бы то ни было, но в Боготу я летел первым классом с Пассареллой. Он получил предупреждение в одном из матчей Лиги и пропустил одну поездку. Но в этот раз мы летели вместе. Приземлились в Колумбии поздно вечером, и я пошел ужинать с командой. У меня совсем не осталось сил! Но очень хотелось быть с ними.
На следующий день у нас была первая тренировка на Эль Кампине, и я тоже хотел на ней присутствовать. Начинал формироваться состав для отборочных игр, а дебют должен был состояться в игре с Венесуэлой, в Сан-Кристобале. Тем не менее мы на всю неделю остались в Колумбии и выехали рано в пятницу. Мне это пришлось очень кстати, потому что после стольких перелетов я находился как в тумане. Путь в Сан-Кристобаль после посадки в Кукуте был ужасен. Во‑первых, поездка в микроавтобусе по горной дороге. Во‑вторых, высадка: я люблю людей, но не хочу, чтобы они меня прикончили. Когда мы выходили из автобуса и шли к отелю, мне (конечно, случайно) влепили по колену так, что эта травма потом принесла мне больше проблем, чем удар Гойкоэчеа.
Хромая, я зашел в отель и провел всю ночь со льдом на колене. Хорошо хоть, что я был в номере один, потому что никто бы не смог меня выдержать в таком состоянии. Я уснул в 5 утра. Боль сопровождала меня до самого чемпионата мира, и она спровоцировала спор, хороший спор, который я в итоге выиграл, с легкой руки доктора Оливы. Но до этого еще было долго, я тебе расскажу, расскажу подробно. Так, как я никогда раньше не рассказывал.
Помню, что мой отец, мои братья и Ситерспиллер смотрели матч с самого поля. Я увидел их, когда приехал на стадион, и они рассказали, что им не нашлось входных билетов, так что их пригласили смотреть матч прямо с поля. Эль Турко был как сумасшедший: «Ох, что сегодня будет вытворять мой брат…» И что-то я вытворил, но мне было трудно. Южноамериканские отборочные игры очень суровы. Впоследствии я пережил их уже в качестве тренера. Европейцы и понятия не имеют, что такое играть на латиноамериканских стадионах против латиноамериканских команд. Тебе наступают на пятки, как никто, и все поля тяжелые. Венесуэла далась нам нелегко. Все происходило в воскресенье, 26 мая. Схема была такая: Эль Пато Фильол – на воротах, Клаусен и Гарре по флангам, Пассарелла в роли свободного нападающего и Троссеро немного впереди, по центру Бидардо поставил Руссо, чтобы забивать, вместе с Понсе и Бурру; и впереди – Педрито и Гарека вместе со мной.
Начали мы хорошо: через три минуты уже вели в счете 1:0, гол забил я во время штрафного. Но на девятой минуте, по рассеянности, счет сравнялся. Во втором тайме следующий гол забил Пассарелла и сразу же после него я, головой, после штрафного удара Бурру. Тут же нам забили второй гол, и мы начали беспокоиться. Мне не понравилось, что нам столько прилетало, ведь мы должны были ехать в Боготу, играть против Колумбии, которая до этого обыграла Перу в первой игре.
Они еще не были Колумбией Пибе Вальдеррамы, но у них были Виллингтон Ортис и Игуаран, они там всем заправляли. Все было на уровне. Много всего. Я должен был показать величие Аргентины, наше величие. Находиться в Боготе для нас – как будто быть дома, на нашей базе. Мы уже прожили неделю здесь и сейчас вернулись. Мы обустроились в отеле La Fontana, в который мы вернемся впоследствии, что будет очень важно перед чемпионатом мира. Мне дали номер люкс, в котором я был один. По правде говоря, жаловаться было не на что.