— Я, что-то, кому-то, писал? — снова шумно зевнули, ничего не соображая.
— Вот! Я поняла! Это были не твои письма и нам надо об этом срочно поговорить.
— Послушай, э-э-э, Лариса! Ты, это… Иди куда шла. Там: в школу, в садик, на занятия, в продлёнку. И не приставай по пустякам.
Макс решительно закрыл дверь перед её носом.
— Как ты смеешь? — вспылила девчушка. Она смерила закрывшуюся дверь презрительным испепеляющим взглядом и недовольно захлопала сильно накрашенными ресницами.
— А ну открой, немедленно!
Она начала долбить небольшими кулачками в дверь, приговаривая…
— Я, тут, все выходные, думала только о нём! О нас! Ночей не спала! А он… А он! Даже поговорить не хочет!
— Ну, погоди! Дождешься! Всё-таки придётся обо всём написать брату!
Обиженная презрительно развернулась и побежала по коридору, гневно размахивая руками.
— Давай, давай заноза! Иди, иди! Пиши, пиши, — произнесли, ухнувшись на узкую железную кровать с тонким ватным матрацем.
— Бряк-тук-тук-там, — новый стук через несколько минут.
«Вот привязалась егоза настырная!», — Макс решил не подниматься с кровати. — «Обойдётся!».
— Тум-тук-тум, — повторилась настойчивее.
— Что опять? — крикнули в сторону двери. — Я нянечкой не работаю!
— Тук-тум-тук, — не желали оставлять постояльца в покое.
— И воспитателем тоже!
— Максим, это я! — за дверью раздался напевный голос Кристины.
— Открой, пожалуйста.
«У них, сегодня, что? У моей двери валерьянку пролили?», — Макс недовольно вздохнул. Поднялся с кровати и подошел к дверному проёму. Открыл дверь. Она издала тонкий тоскливый писк.