Не помню, как пришел в себя. В голове вертелись множество образов: Маша, падающая с обрыва, силуэт в прицеле, взрыв в посольстве, «Элефант». Я открыл глаза и смог сосредоточиться. Вокруг были только белые стены, от руки тянулись провода и трубки к аппарату жизнеобеспечения. Через минуту тяжелая белая дверь бесшумно открылась и в палату вошел человек в белом халате.

– Док, где я? Что со мной?

– Ну, во–первых, я не врач. Врачи свое дело сделали, вытащили Вас почти с того света. Как написано в Вашей карте: контузия, перелом восьми ребер, черепно–мозговая, колотая рана бедра, пулевое ранение в плечо, множественная потеря крови, истощение организма, долгое время работавшего на одних стимуляторах из спецаптечки, шок. Кратко, скажите спасибо Вашему другу, что он вколол наноботов вам двоим с пилотом, а то бы не разговаривали. А во–вторых, этого места не существует. Так что можно сказать, что Вы, Павел Петрович, в небытии. Это Челябинск–41. Пожалуй, самый мощный и законспирированный научно–исследовательский институт Министерства обороны.

– Тогда кто Вы?

– Никитин Федор Иванович, руководитель этого центра.

– Товарищ генерал, я не…

– И не надо. Полноценную операцию по доставке вашего груза мы не смогли бы организовать бесшумно. Так что, примите мою искреннюю благодарность, на большее рассчитывать нечего, официально вы ни в какой операции не участвовали, стали лишь случайными жертвами очередных террористов. Пограничники по договоренности с местными властями участвовали в ликвидации террористической группы. Из взвода спецназа, который с заставы выслали на место, шестеро «двухсотых» и семь «трехсотых».

– Как мои спутники?

– Гаврилов спит как сурок, кроме легкой царапины и небольшой контузии он в норме. Капитан Пушкин, ваш пилот, тот еще без сознания – крепко контузило. Руку ему удалось восстановить, в полевом модуле сделали операцию, но функционировать нормально она уже никогда не будет. Ногу вправили, кость срастается. Так что жить будет. Мы быстро вас подлечим и отправим домой, как ни в чем не бывало.

– А как же Костя, майор Максимов? И Маша Гаврилова, она ведь осталась там, в степи.

– Я разговаривал с Нейварком, он передаст нам останки Максимова. Доставим их в Мурманск. Тело девушки мы не нашли. Прошло чуть более суток с тех пор, как вы приняли бой.

– Я покажу место на карте, найдите ее, чтобы звери не тронули. Ориентир – сгоревшая сосна. Прошу, Федор Иванович, для нас ее братом это очень важно. Можно мы будем участвовать в их похоронах и положим обоих на кладбище нашего батальона, Константин этого всегда хотел. А Маша…

Я не договорил, к горлу подступил предательский комок.

– Хорошо, я согласен. Ваш друг заслужил воинские похороны. Я поговорю с вашим комбатом насчет девушки. Пока отдыхайте, как сказал врач, через день сможете бегать. А потом надо будет пообщаться с моими технарями по поводу материалов, бывших на карте памяти.

Генерал вышел. Тело нестерпимо болело, колоссальное напряжение этих дней дало о себе знать. Что будет дальше? Мы дошли, а как же Маша, Костя? Почему они погибли, а я жив? Почему их время пришло раньше моего? Как я посмотрю в глаза Ире? Миллион этих «почему» снова напали на меня и стянули в мучительный кошмар.