– Ты не хочешь нам ничего рассказать, Дилани? – Отец запустил пятерню в волосы, но движение осталось незаконченным – прическа была намертво сцементирована гелем. – Не волнуйся. Мы готовы услышать что угодно. Мы не будем ругаться.

– Я что-то заметила там. Я же уже сказала. – Совершенно непонятно, что еще они хотят от меня услышать.

Мама вскинула в воздух руки.

– Скажи, это ты открыла окна?

– Что я открыла?

– Окна в доме. У нее были открыты окна. Защелки подняты во всем доме, но створки оказались распахнуты только в ее спальне. И ты была там. Это ты их открыла?

– Нет! – Я вскочила, оттолкнув стул, так что он врезался в стол у меня за спиной. – Зачем?

– Может, она не помнит… – прошептал папа.

– Я не глухая!

Он посмотрел на меня.

– Возможно, ты забыла. Такое случается. Все нормально. Ты не виновата. Просто у тебя галлюцинации.

Вмешалась мама.

– Она бы все равно умерла.

Будто бы этот факт оправдывал убийство.

– Я не делала этого, – повторила я.

– Хорошо, хорошо, малышка. Все будет хорошо. Ты в безопасности. Мы защитим тебя.

Они ушли, а я разрыдалась. От злости. От бессилия. Да как так можно! Я не делала этого. Я бы помнила, что открыла окна. Я бы помнила, что убила человека. Я бы знала… Я бы…

В памяти всплыло, как в последний раз меня пытались защитить. Тогда меня привязали за руки к кровати. Подступила тошнота. Я бросилась вниз по лестнице, схватившись за живот, и вылетела на улицу в чем была.

– Дилани! Дилани, стой! – кричал вслед отец, но я не слушала.

Я смотрела под ноги, поэтому даже не поняла, на что налетела в метре от двери.