проснуться, писал Эдуард Асадов, и я полностью с ним согласен. Особенно,

наблюдая за тем, как время от времени брови Матильды хмурились, а во сне она

изредка бормотала: «Разумовский, бестолочь!», или же «Катись к себе в

преисподнюю, Сатана!», что вероятно тоже было адресовано мне, но затем ее

брови разглаживались, а на лице появлялось совершенно безмятежное выражение.

В такие моменты она тихо сопела и утыкалась лицом мне в грудь, обнимая за

талию, как любимого плюшевого мишку.

Я бы мог вечно так лежать и просто смотреть на нее. Лишь бы она была со мной.

Вчера я пообещал своей девочке-беде, что никуда не уйду от неё, и я намеревался

сдержать данное обещание. По крайне мере, до тех пор, пока она меня сама не

прогонит. Впрочем, даже если прогонит, ей придется иметь дело с неугомонным

нравом Разумовских. Настойчивость у нас в крови.

Глядя на эту очаровательную девушку рядом с собой, я не понимал, что находил в

других. Так странно… Мне было знакомо это чувство влюбленности, но никогда

прежде оно не было настолько сильным. Будто все, что было прежде, было лишь

небольшим дождиком, тогда, как сейчас бушевал настоящий ураган.

Матильда начала шевелиться. Сперва она закинула на меня ногу, затем положила

обратно на кровать. А потом как дала по моей голени, что я чуть было не взвыл!

Она, что, в своих снах в футбол играет?! Прошипев, я потер ушибленную

конечность, между тем наблюдая за тем, как ресницы девушки затрепетали и