Он схватил девочку за плечи, успел пару раз встряхнуть, но в следующий миг отлетел в угол. Пока летел, выставил вперед руки. Это немного смягчило удар. Мальчик, как пушечное ядро, врезался в открытый книжный шкаф, заполненный папками с деловыми бумагами. Стукнулся носом, коленями, ладонями, локтями, отшиб бок и рухнул вниз. На него тут же высыпалось содержимое шкафа.

— Не убивайте его, — приказал кому-то Нестор Альбертович. — Он нужен нам живой.

Молоткова вытащили из груды документов и поставили на ноги. Егор сжал зубы, чтобы не заплакать. Зверски болел вывихнутый палец, ныла нога. В боку «стреляло» так, что задышать полной грудью он смог лишь минут через пять. Тот, кто кинул его о стену, а теперь держал одной ручищей на весу за воротник, казался подозрительно знакомым. И уж точно не школьником.

Участковый! Ну конечно, он приходил на урок и рассказывал про безопасность, как вести себя с незнакомыми и все такое. Только тогда он был в форме, а не в дурацкой серой футболке с дурацкой надписью… Егор прочел надпись на широком животе участкового и ничего не понял. Пришлось прочесть еще раз. Надпись была не такая, как у других: «Нестор сказал — я сделал!» Над ней — улыбающаяся рожа в черных очочках. И пистолет. Под колышущимся животом на ремне висела кожаная кобура. Почему-то кобура напугала Молоткова больше, чем серые линзы на глазах Гайкиной. Пистолет означал, что… на сторону серых охотников может перейти… сперва участковый, затем — начальник районного отдела полиции, пожарники и даже ракетчики.

— Не беспокойтесь, Нестор Альбертович, живым останется, — полицейский дыхнул на Егора гнилью. — Может, ручки-ножки малость укоротим?

— Не сейчас, — толстенький Нестор пригладил усики. — Это даже хорошо, Молотков, что ты уклонился от улучшения. Начальство считает, что улучшать рано.

— Улучшать? — Егор с трудом пошевелил челюстью. Кровь из разбитого носа текла по губам на шею. — Вы никого не улучшаете, это обман!

— Конечно, улучшать, — Гайкина подошла и нежно обтерла платком лицо Егора. — То, что тебя так пугает, называется улучшением. Это на самом деле замечательно. Ты даже не представляешь, как мне сейчас хорошо.

— Тебе… хорошо?

— Егор, если ты меня спокойно выслушаешь, все поймешь.

— Ну хорошо, я слушаю. — Егор изо всех сил старался не стучать зубами от страха.

— Много-много лет назад жадные механики из города Шести Башен заперли калитки… — Лера говорила неторопливо, почти нараспев, и Молотков вдруг понял, что говорила не она. Девочка лишь произносила чужие слова. — …Злые механики заперли калитки, — продолжала Гайкина. — Они не хотели, чтобы люди в нашем мире становились лучше…

— Чего хорошего в том, чтобы ходить строем и орать глупые песни? — осмелел Молотков.

— Самое лучшее для каждого человека — найти свое место в строю, — ласково улыбнулась Гайкина. — Нет ничего лучше, чем дисциплина, коллектив и послушание.

— Что тебе от меня нужно?

— Сыпучая карта, — серые глаза Гайкиной потемнели. — Мы знаем, что карта сейчас у моего деда. Но он сам не отдаст. Забери у него карту и принеси сюда. Тебя никто не тронет и не обидит.

— Зачем вам карта? — Егор затаил дыхание.

Гайкина рассмеялась. Того, кто говорил за нее, было не так легко провести.

— Ты ведь хочешь там побывать, Молотков? — нежно спросила девочка и взяла его за плечи. — Понимаешь, что второй такой случай не представится? Ты хочешь побывать там, где твой дед научился говорить с металлами? Там, где вечером сеют железную рассаду, а утром собирают урожай, который здесь и не снился…

— Ты… ты меня подставила! Ты притворилась, чтобы меня заманить! — Молотков отшвырнул от себя руки девочки и мигом получил от охранников Нестора две увесистые плюхи. «Хорошо, хоть зубы не выбили», — подумал он, когда прекратили сыпаться искры из глаз.