4

В кладовой горела лампа. В ее дрожащем свете группа окружила тело Героя.

— Двое погибли, — мрачно заметил Прутик. — Морг, по крайней мере, умер с пользой, а тут… — Он вздохнул. Герой был самым младшим среди них, его потеря казалась несправедливой.

— Он совсем не мучился, — сказала необычно притихшая Кокарда. — Когда колокол упал, он стоял прямо под ним. Мы зажгли лампу, а он уже мертвый. Наверное, он умер еще раньше. Было темно, и он не издал ни звука…

Горилла молчал, глядя вниз, на исковерканное, беззащитное тело, казавшееся почему-то меньше, чем при жизни.

— А что с Моргом? — спросил, пытаясь изобразить заботливость. Прутик и вспомнил, что Морг тоже мертв.

— Я никогда не предполагала, что Морг на такое способен, — Кокарда старалась подбодрить Гориллу. В его молчании было нечто, не предвещавшее добра. — Наверное, он поджег целый ящик с динамитом. В «Винном Приюте» ничего не осталось, и, думаю, он решил, что жить ему больше не для чего, а динамит был под рукой, и прямо над головой расположились ловцы мяса… Одно к одному. Он кончил жизнь, как настоящий мужчина.

«Я убил Морга», — подумал Горилла. Он созерцал остатки своего племени; отметил, что Старик лежит на своем матрасе, одетый в лохмотья. Почему он так одет? В ателье сколько угодно хорошей одежды.

— Благодарю тебя, Кокарда, — пробормотал он, как будто она сделала комплимент лично ему. — Впрочем, все это без толку. Нам придется разделиться. Сидя здесь, мы попросту умираем.

После жалостной паузы Кокарда ответила с несколько натянутой живостью:

— Все в порядке. Горилла, мы согласны. Ты, конечно, прав. Что ты собираешься делать? Возьмешь Старика и попробуешь найти холмы и деревья, о которых он говорит все время?

— Да, наверное, так… А ты?

— О, я думаю, мы присоединимся к одному из больших поселений на востоке. Если не попадемся по дороге ловцам мяса. Думаю, с нами будет все нормально.

— Отлично. — Горилла неловко отвернулся. — Я сейчас погружу все в лодку, чтобы уехать пораньше. Ехать долго. Хоть бы Старик выдержал.

С охапкой консервных банок он полез вверх по лестнице. Было похоже, что все ожидали именно этого решения.

Когда верхушка колокольни скрылась за кормой снежной лодки, Горилла повернулся, чтобы рассмотреть однообразную пустыню, лежащую впереди. Он не ощущал возбуждения в предвкушении нового. Может быть, это придет позже, когда совсем рассветет. Пока же в полутьме раннего утра, его чувства склонялись скорее к безнадежности. Горилле казалось, что он потерпел поражение, словно он спасался бегством, а не устремлялся навстречу новой жизни. Запеленутый в половики Старик, лежащий на настиле, своей пергаментной кожей и белыми редкими волосами, жиденькие прядки которых развевал ветер, напоминал труп.

Побуждаемый неожиданным импульсом, Горилла нагнулся и потрогал морщинистую впалую щеку. Старик пошевелился и что-то пробормотал.

Выпрямившись, Горилла продолжал путь.

Прутик и Кокарда расхаживали по колокольне, окруженные штабелями консервов. Они двигались молча, иногда снимали банку с пирамиды и ставили ее обратно, как бы стараясь успокоить друг друга: производится проверка. Время от времени они попеременно бросали взгляд наверх — на лестницу, ведущую к входному отверстию.