Впрочем, люди, которые пили какую попало воду, давно исчезли. Башкиры, татары и уральцы обходились без всяких дозиметров, относясь к любой речной или дождевой воде, как к опасной. Не помогали даже глубокие колодцы. Тот, кого нелегкая заносила попутешествовать возле Пояса, всегда брал с собой канистры воды. И пережидал каждый дождик под крышей или навесом.
Все старые шоссе на восток, в Сибирь, шли именно через эту линию. Но пока в Сибирь им не надо, да и потом вряд ли понадобится.
Та самая Ямантау находилась в горном районе к юго-востоку от Белорецка. У самого Пояса. Ее Генерал изобразил на карте как красную пирамидку, но Окурок нашел бы эту штуку и без его подсказки. С этим местом были связаны очень нехорошие воспоминания.
Вершина горы проступала сквозь облака как белая шапка на великанской голове. Вскоре ее конус занимал уже половину горизонта. Полторы тыщи километров — не шутка. Ниже уровня снегов, почти у самой земли, как воротником, она была покрыта редким леском.
Еще у подножья, в заброшенном городе Межгорье, через который пролегали три или четыре накатанных автомобильных колеи, Окурок почувствовал неприятное свербение в желудке. Сердце словно сдавило безжалостной рукой.
Это страх.
Его надо вырвать из себя и раздавить. Иначе как называться мужиком? Мужик не должен бояться ни бога, ни черта.
Но он боялся не людей. А того, что снова оборвется веревка и он окажется один внизу. И снова с ним заговорит темнота.
С собой в дозор он хотел взять только калачевцев, но Генерал приказал идти вместе с бородатым Федором «Чингизом», который все никак не расставался со своей лохматой шапкой. Интересно, носил ли он ее в июльскую жару? С Чингизом пришло четверо автоматчиков, которые конвоировали толпу избитых и оборванных мужиков. Пленные, все в крови и синяках, были из ближайшего к Новому Ёбургу поселка. Провинились в том, что проявили неуважение. Попытались убежать и спрятать ценные вещи, вместо того, чтоб радостно встретить новых хозяев. Этим они оскорбили воинов Орды, назвав их простыми ворами.
— Их не жалко, — флегматично объяснил бородач, жуя кусок мяса прямо с ножа. — Надо будет, новых приведем.
Неожиданно с ними пошел и Мустафа Ильясович.
Первым делом они направились к огороженному стеной локомотивному депо, которое стояло на окраине городка. Окурок знал, что там у самого входа в тоннель непроходимый завал, но для порядка он должен был показать его своему начальству.
Сам Генерал с основными силами расположился тут лагерем.
Как Дмитрий и ожидал, ничего не изменилось за эти годы. Чуть сильнее проржавела колючая проволока, обвалилось еще несколько секций стены, да в крыше зияло больше дыр, через которые проникал дождь и ветер.
Черепа и кости возле будки охраны все так же приветствовали посетителей. Эти люди погибли в первые дни войны, а после их покой тревожили только волки и вороны.
— Так проходит слава мирская… — непонятно к чему произнес Мустафа.
— Пойдем вверх по склону, — объявил Окурок. — Держитесь за мной.
Вначале идти было легко — под ногами была трава, приходилось лишь перешагивать редкие камни, попавшие сюда от давних осыпей. Вскоре начался редкий сосновый лес.
Они поднялись до отметки «+200 метров» по восточному склону и начали обходить гору. Жаль, что он оставил так мало пометок на тропе. Молодой был, глупый. Поэтому приходилось ориентироваться на глаз. Лишь иногда он находил свои старые вехи — вбитые в землю колышки и засеки на деревьях. Значит, они были на верном пути. Вскоре лесок кончился, и подъем сделался круче.
Вот с этого места повнимательнее…