Острота собственного зрения удивляла и настораживала. Вообще-то я на двадцать четвертом этаже, а до супермаркета – сотня метров по прямой. Но стоит лишь присмотреться, и глаза начинают зумить лица не хуже двукратного коллиматорного прицела. Вот за что мне эта напасть?

Одергиваемая все более раздраженными окриками, розоволосая беспомощно огляделась. Вдалеке раздался гул приближающегося автомобиля. Детдомовцы засуетились, резко ускоряясь и один за другим исчезая в проходе между домами.

Прикрывавший отход бритоголовый старшак, не по сезону одетый в черную кожаную косуху, властно и зло окрикнул отставшую. В его руке появился пистолет, затвор хищно лязгнул сталью. Направив оружие на дорогу, откуда вот-вот должен был показаться автомобиль, парень вновь рявкнул на девушку.

Та, наконец, решилась. Оттолкнув тележку, схватила ребенка в охапку и бросилась через дорогу, вслед за ушедшей колонной. Разъяренный мат бритоголового расслышал даже я. Не раздумывая, он влепил девушке тяжелую пощечину. Ее голова дернулась, хвост розовых волос хлестнул по лицу удерживаемую на руках девочку.

– Ты что творишь, урод! – рявкнул я, наваливаясь на бортик балкона и в бессильной угрозе занося для удара кулак.

Был бы рядом – всех бы на одних рефлексах!

– Банг! – хлесткий звук выстрела прозвучал совершенно неожиданно. Этажом ниже жалобно звякнуло разбитое окно.

Хренасе!

Я шустро присел, укрываясь от стрелка за бетонной плитой балкона. Это что ж получается, в меня только что стреляли из боевого оружия? Вот так просто, без тени сомнений, попытались убить за один лишь матерный окрик? Мир сошел с ума…

Выждав десяток секунд, вновь осторожно выглянул на улицу. Детдомовцев уже не было видно – их колонна окончательно затерялась среди тесно стоящих домов. Лишь брошенная тележка медленно катилась под уклон.

– Бам! – огромный пожарный «КамАЗ» вынырнул из-за поворота и с грохотом насадил телегу на армированный бампер.

Блестящие шоколадки веером разлетелись в стороны, весело сверкая солнечными зайчиками.

– Виу!!! – раздался полный восторга многоголосый ор облепившего машину боевого экипажа.

Сияли сползающие на глаза надраенные каски, грохотала экипировка на туго затянутых поясах, слепила огнями мигалка, натужно ревел насилуемый на первой скорости двигатель.

В кабине «КамАЗа» суетилась толпа детей – управление автоцистерной шло в десяток неумелых рук. На платформе лафетного ствола стоял паренек в белоснежном шлеме с опущенным забралом и величественно указывал на дымный столб ближайшего пожара.

Я недоуменно потряс головой. Фантасмагория какая-то. Третьеклассники едут на пожар…

На периферии зрения глаз ухватился за какое-то движение. Взглянув в сторону стоящего в сотне метров дома, увидел вяло шевелящиеся на ветру белые полотна, вывешенные из окон на десятом этаже. Простыни, что ли? Прищурившись, смог прочитать надписи на белой ткани. «Мама», «Папа», «Ваня», «Я». И плачущие кровью сердечки…

Над плакатом «Я», прямо в оконном проеме, сидела девушка, одетая в пышное белоснежное платье. Загорелые ноги свисали на улицу, в руках дымила недокуренная сигарета.

Неожиданно девушка посмотрела прямо на меня. Щелчком отправив окурок в полет, она улыбнулась, помахала рукой, а затем одним плавным движением соскользнула с подоконника и бросилась вниз. Хлопнуло белое платье, на мгновение раскрываясь кружевным цветком, и тут же смялось, заботливо обхватывая стройную фигурку. Словно выброшенная из окна белоснежная роза…