Надо сказать, что ресторан этот пользовался дурной славой у тех, кто хотя бы раз побывал в нем. Его называли "лимитным", "ямой", "дном", в общем, названий у него было много, и каждое в той или иной мере отражало какую-нибудь характерную черту этого заведения общепита. Посетители здесь сидели в шапках, поскольку гардеробщик не принимал их. В шапках пили, ели, танцевали до упаду. Кухня была отменно плохой. Может, служащие уносили домой слишком много продуктов, а может, повара здесь были из тех, что наловчились отмерять порции пельменей в обжорках, а больше ничего и не умеют. Но, скорее всего, виной тому было и то и другое. Ведь сюда в основном приходили выпить, а какой, к черту, из пьяного в стельку гражданина в ушанке гурман? Съест все, что подадут.
Вслед за окровавленной девицей из зала выскочил молодой человек с безумным лицом. Шувалов уже успел оторвать от себя девицу и сделал это вовремя. Публика повалила через узкую дверь, как во время пожара. Кто-то кого-то по дороге бил ресторанной посудой и кулаками. Женщины визжали, как милицейские свистки, мужчины ругались, да каждый старался перекричать целую толпу, в общем, гвалт стоял, как на базаре.
Зуев отпихнул от себя пьяного молодца, крикнул ему: "Я не ваш" — и тут же получил кулаком по губам. Еще не успев оправиться от удара, он отмахнулся еще от одного драчуна, но Шувалов схватил его за руку и увлек в зал.
— Они туда, а мы сюда, — крикнул ему Шувалов, — а то ведь из этой каши не вылезешь. Засосет. Повяжут вместе со всеми.
Прикрывая губы ладонью, Зуев мрачно проследовал за Шуваловым к столику.
Нельзя сказать, что в зале было тише. В углу, на низенькой эстраде, полупьяные лабухи били по струнам электрических гитар, да так сильно, будто платили им подецибельно. Такая же полупьяная певица с раскрашенным лицом пела что-то про несчастную любовь. Внизу ей подпевали танцующие и сидящие за столиками. Все это происходило под стеклянный аккомпанемент сталкивающихся рюмок и фужеров.
— Содом и гоморра, — весело сказал Шувалов. — Что, Сашуня, по губам получил? А ты не стой на пути. Это же не люди. Это моральные уроды.
Зуев молча кивнул Шувалову на подошедшую официантку.
— А, — обрадовался Шувалов. — Значит, так, киска. Нам бутылочку водки, два салата и горячее. А запить есть что-нибудь?
— Есть, — мрачно ответила "киска", — гранатовый напиток.
— Это такой грязный, из-под крана? — вовсю веселясь, спросил Шувалов.
От такой наглости "киска" позеленела. Лицо ее и без того отнюдь не идеальных линий перекосилб. Как-то не по-женски, да и не по-мужски она рявкнула басом:
— Заказывать будете? А то… проваливайте…
— Да ладно тебе, — примирительно сказал Шувалов. — Я же шучу. Всем известно, что гранатовый напиток делается из граната. Это фрукт такой. Так что неси, — Шувалов поощрительно хлопнул официантку по широкому бедру, и та, гневно сверкая глазами, удалилась в святая святых ресторана — за белую загадочную перегородку.
Бутылка водки кончилась быстро. Шувалов уже успел пару раз сплясать с красоткой на тяжелых, в два пальца толщиной, подошвах. Заказал еще одну бутылку и опять ушел плясать. А Зуев остался один, но ненадолго. Сзади его кто-то обнял, он обернулся и узнал одну из шуваловских девиц.
— А пойдем танцевать, — пьяно предложила она.
— Губа болит, — ответил Зуев.
— А я тебя буду в щечку, — сказала девица и захохотала Зуеву прямо в ухо. В это время на столе появилась еще одна бутылка, и Зуев предложил девице составить ему компанию.
Он налил себе и ей по полному фужеру водки, левую руку положил девушке на колено, кивнул ей и выпил всю водку до дна. Девушка тоже выпила, но лишь половину. Прикрыв руку Зуева своей ладонью, она предложила:
— Поедем к тебе.