Валерия посмотрела на Андрея долгим взглядом, спрятала платочек в сумку и ушла, попрощавшись кивком головы.

Пятая, особая секция на штрафном была узкая, длинная, с нарами по обе стороны. В ней жили поляки, приговоренные к расстрелу, но ждущие освобождения в связи с переговорами с Андерсом. Бытовики-убийцы, ожидающие перевода в тюрьму, поволжские немцы, какие-то "шпионы" и бывшие коммунисты, получившие в дни войны новые сроки.

В соседних секциях жили бытовики из тех, которые были нестерпимы даже в лагерных условиях.

В секции жили по внешности дружно и уважительно. Предчувствие смерти и ожидание новых бедствий равняли всех. Но жили замкнутыми группами. Поляки вечно шептались между собой. Их качало между страхом смерти и надеждой. Коммунисты жили между призраками войны, о ходе которой они ничего не знали, и глубокой оскорбленностью тем, что от них не принимали заявлений о посылке на фронт. Немцы затаились. Как докажешь, что новая родина могла стать им дороже земли предков?!

Однажды в секцию вошел высокий, одетый во все "свое", статный человек с вещами.

Он осмотрелся, решительно направился к окну и сказал дневальному:

— Убери!

И пока тот собирал вещи бригадира лаптеплетов, уселся у стола.

— Подмети! — скомандовал он. И опять дневальный беспрекословно выполнил приказ.

Вся секция в напряженном молчании наблюдала, что будет дальше.

Пришедший вновь отправился к окну и, несмотря на то что на дворе был сорокаградусный мороз, настежь открыл большую форточку.

В секцию протянулась густая борода морозного пара. Все стали набрасывать на себя бушлаты и пальто, но никто не осмелился возражать. И только один старик, с большевистским подпольным прошлым, со странной фамилией Венский, вечно ходивший с повязанным горлом, сказал:

— Вы же не один здесь. Нам холодно.

— Что вы сказали? — спросил, поднимаясь, пришедший.

— Я сказал, что вы здесь не один, и секцию уже проветривали.

Пришедший подошел вплотную к смельчаку. Он долго молча сверху вниз смотрел на него. Маленький Венский стоял, не отступая ни на шаг, но дрожа от негодования и, может быть, от страха.

Пришедший круто повернулся и обронил:

— Ну жди!

На Венского смотрели как на обреченного.

В бараке все уже знали, что в секции будет жить знаменитый Сашка Чудаков. Кто не слышал о нем, тому со всех сторон стремились, конечно шепотом, сообщить все легенды об этой лагерной знаменитости.