– Мы в прямом эфире, Эв. Перестань. Мне так жаль.
Эверли думала, что она знает, как выглядит самое дно. Она была уверена, что оно выглядит как очень высокая фигуристая блондинка верхом на ее парне. До этого момента она не подозревала, что можно пасть еще ниже. В самом низу красная вывеска «В эфире» светилась, как маяк. Она вся обмерла от ужаса. В голове помутнело, по коже пошли мурашки.
Стейси убрала руку, приложив указательный палец к губам, отступила и нажала на одну из кнопок на пульте управления. Как только она это сделала и эфир прервался, подруга поспешила заключить ее в объятия.
– Мне очень жаль. Вот же подонок! Мне даже не верится. Я куплю тебе столько напитков, сколько захочешь. Ты заслужила.
Нет. О, нет. Эверли сообщила всем слушателям, что она ставит крест на личной жизни и презирает мужчин. Она не могла сказать это близким друзьям, зато умудрилась поделиться деталями своей любовной жизни с тысячами слушателей. Ее желудок сжался, а щеки запылали. Нет. Отстраняясь от Стейси, она проиграла битву со слезами. Эверли смахнула первые несколько слезинок.
– Поверить не могу. Какого черта ты была в эфире?
– Я хотела спеть тебе на радио. Чтобы ты почувствовала себя особенной. Мне так стыдно, что это все из-за меня.
Они постояли, глядя друг на друга, Эверли чувствовала себя как в параллельном измерении. Таком, где все было вверх дном. Люк, утренний уборщик, заглянул к ним в офис.
– Стейси, у тебя эфир не идет.
Стейси охнула и, поспешив к пульту, начала нажимать кнопки.
– Черт! Нет. Ладно, спасибо, Люк. Моя вина.
Они встретились взглядами с Эверли, и та видела, что подруга хочет сказать больше, снова извиниться. Это бы ничего не изменило. Все только становилось хуже. Эверли шагнула назад, подняв руки. Сумка резко съехала с плеча так, что она чуть ее не уронила.
– Я так не могу. Мы не можем об этом разговаривать сейчас. День только начался, а все уже пошло не так. Нам нужно работать.
С работой она могла справиться. Тишина, одиночество и ее работа – то, что нужно. Поспешив в свою кабинку, она уселась и попыталась избегать полного сожаления взгляда Стейси, смотревшей на нее через стекло. Этот день рождения только что получил твердую 9,5 по степени отстойности.
Звонки начали поступать на станцию мгновенно. Обычно Эверли была обязана мониторить их, но сигналы телефонных линий активно засветились, как гирлянды на рождественской елке, и она не успевала с ними справляться. Они игнорировали телефоны, пока Стейси пыталась в прямом эфире превратить происшествие с личной драмой подруги в шутку. Эверли надеялась, что этим все закончится. Просто еще одна вещь на сегодня, которую нужно забыть.
Надежды на воплощение ее желаний исчезли, когда в диджейскую кабинку вошел директор радиостанции. Через стекло он взглянул Эверли в глаза, заставив ее вздрогнуть. Ее желудок всегда всегда сжимался, когда Крис был рядом. Скорее всего, из-за нервов, так как она думала, что не слишком ему нравилась. Сегодняшнее происшествие, вероятно, сделало все еще хуже.
Он пересек комнату, сжав губы в тонкую линию, и открыл дверь. С его широкими плечами, оценивающим взглядом и легким запахом одеколона он заполнял собой пространство без особых усилий. Эверли заерзала на стуле, ее сердце подпрыгнуло, как котенок, которого поймали за хвост.
– Мистер Янсен. Вот это сюрприз. Доброе утро, – сказала она.
Да, она снова почувствовала, что с нее способностью говорить творится что-то неладное. На лбу выступили капельки пота. Он не был особо приветлив с ней и в хорошие дни, а сегодняшний день, как она уже установила перед тысячами слушателей, не был таковым. Эверли не знала, что она сделала, чтобы не понравиться ему, но с самого начала своей работы на студии примерно год назад он держал дистанцию, общаясь с ней исключительно вежливо. С другими он смеялся, шутил и казался обычным парнем, несмотря на то, что был боссом. С ней же его аура дружелюбия исчезала, и он лишь кивал ей, проходя мимо. А если ему нужно было поговорить с ней по работе, старался поскорее закончить разговор.