Вскоре в гостиной был подан и выпит чай, а история с поимкой Джона Герберта и его планом мести удостоилась всестороннего обсуждения. Хотя у Эви все еще оставались кое-какие вопросы к Мак-Алистеру относительно некоторых обмолвок Герберта, она обнаружила, что они не настолько ее интересуют, чтобы рискнуть обратиться к нему. Она была еще не в настроении разговаривать с ним. Пока что.

Вместо этого девушке пришлось отвечать на вопросы остальных. Съев яблоко и допив свой чай, она извинилась и отказалась принять участие в раннем ужине, предложенном миссис Саммерс, под весьма благовидным предлогом — сославшись на головную боль и нервное потрясение.

Позже Эви сообразила, что предлог оказался неудачным. Никто из тех, кто хорошо знал ее, не поверил бы в нервный срыв, посему она ничуть не удивилась, когда уже спустя час в ее дверь кто-то постучал.

И, хотя девушка понимала, что это глупо и нелепо, но какая-то часть ее надеялась, что пришел Мак-Алистер.

Но в гости к ней пожаловала Кейт, держа в руках тарелку с холодным мясом и сыром. Тот самый ранний ужин, решила Эви.

Не дожидаясь такой мелочи, как приглашения войти, Кейт проскользнула в комнату мимо Эви, уселась на кровать и протянула тарелку подруге.

— Садись, ешь и рассказывай, что тут у вас приключилось.

Эви поняла, что выбора у нее не осталось. Она взяла тарелку, но поставила ее на ночной столик.

— Ты сама знаешь, что тут произошло. Джон Герберт…

— Да пошел он к дьяволу, этот Джон Герберт. Что случилось с тобой?

— Я вижу, тебе недостаточно того, что я нос к носу столкнулась с убийцей?

— Он никого не убивал.

— Насколько нам известно.

— Судя по всему, он из тех людей, которые не преминули бы этим похвастаться. Но мы говорим не о том. Ты страдаешь отнюдь не от нервного срыва.

И, чтобы подчеркнуть свои слова, Кейт выразительно закатила глаза.

— Все когда-нибудь бывает в первый раз. Я… — Но тут Эви перестала притворяться и тяжело опустилась на кровать рядом с Кейт. — Ну, хорошо. Это Мак-Алистер.

— А что с ним такое?

— Я влюбилась в него.

Даже говорить об этом ей было больно. Поначалу на лице Кейт отразилось неподдельное изумление, но потом оно просветлело. Она громко и театрально вздохнула.

— Но это же прекрасно!