— Привет, Андрей Никифорович. — отдельно кивнул я знакомому унтеру:
— Переговорить с тобой хотел.
— Это кто? — красная рожа на очень толстой шее впилась в меня стеклянными глазами.
— Это, кум, мексиканец, помнишь, я тебе о нём говорил. — знакомый унтер, не торопясь, потянулся за тонким ломтиком сала, лежащим на куске газеты.
— Офицер, что ли? — красная рожа пыталась сфокусировать на мне взгляд.
— Революционный офицер. — я придвинул к себе свободный табурет с яркой надписью суриком «6 рот» и сел к столу.
— А чё, бывают такие? — изумился чернявый, похожий на цыгана, обладатель жёлтых лычек.
— Вот шесть лет повоюете с контрреволюцией, тогда и у вас появятся революционные офицеры, потому как последний болван поймёт, что в каждом деле важны специалисты. — я требовательно посмотрел в упор на моего знакомца, после чего он набулькал мне белёсого пойла на два пальца в металлическую кружку с той же надписью «6 ₽».
Технический, пахнущий резиной спирт, по сравнению с выпитой мной гадостью был просто нектаром. Слёзы выступили из глаз, на дно желудка упал раскалённый свинец, но я собрался и невозмутимо занюхал спиртосодержащую жидкость рукавом.
— Благодарствую, примите от меня вашему столу — покопавшись в вещевом мешке, я выставил на стол очередную банку сосисок.
— О, заграничная еда. — народ оживлённо переговариваясь, рассматривал радостного мужика на этикетке жестяной банки.
— Андрей Никифорович… мне бы поговорить.
— Да подожди, мексиканец… — тип без шеи ловко взрезал крышку банки и ухватил двумя пальцами одну сосиску из бульона: — Что, вы за шесть лет с контрой справится не смогли?
— С контрой мы за год справились. А потом вожди революции рассорились между собой и начали власть делить. И уже шесть лет делят. Крестьянскую армию разбили почти полностью, два миллиона народу положили, и теперь власть, постепенно, обратно буржуи забирают взад. Ну я понял, что там ловить нечего, и решил в Россию вернуться.
— Что там с землёйто у вас, в Мексике? — эта тема интересовала всех собравшихся, все уставились на меня.
— Сначала крестьяне вверх брали, и землю всю между собой поделили. А теперь землю опять взад отбирают, в государственную собственность. И государство в любой момент может тебя с твоей земли согнать…
— А я, что говорил! — толстошеий со всей дури ударил огромным кулаком по столешнице, так что посуда подпрыгнула и жалобно зазвенела: — Обманут буржуи и землю взад заберут. Не, мужики, надо домой ехать, на землю садиться.
— Вот у нас также рассуждали. — я постучал по кружке пальцем и мне налили опять: — Только ты, мил друг, я уверен, на фронте не был, так?
— Я полгода в армии, три месяца в учебной команде, кое-чему научился! — погрозил мне пальцем здоровяк.
— Это тебе так кажется. Ты, если сейчас сбежишь, и даже с винтовкой, хапнешь себе клин земли, пару лет спокойно попашешь, да с бабой своей или соседской, на печи поваляешься. А потом к вам придут каратели, которые лет пять воюют, и таких, как ты, дезертиров, что винтовку спёр из армии, но военному делу не обучен и в бою не был, люто ненавидят. Ты даже себе представить не можешь, что с таким, как ты они сделают. И лучше не представляй, а то ночью спать не сможешь.